Мия раздвинула ветки, приподняла колючую хвойную лапу и увидела крыши родного города. «Наконец-то я дома!» – воодушевлённо подумала она, но радость, охватившая её сердце, оказалась недолгой.
Она опоздала, причём давно. Цедрус, такой когда-то милый и шумный, был пустым и безжизненным. Теперь это было совершенно иное место. И поначалу она даже не могла понять, куда попала. Как зачарованная, ступала она по шуршащей сухой листве, полностью застилавшей теперь каменную плитку дороги.
Где шум улиц, смех и громкие разговоры горожан? Где сердечные улыбки, открытые сердца? Место, где Мия провела столько чудесного времени, наполненного радостью и весельем, который был залит светом, искрился счастьем, сейчас пребывал во мраке. Это было неживое пространство, гротеск, пародия. Мёртвый город, в котором нет главного – жителей. Жутко и страшно ходить по городу, который покинули люди, исчезли, пропали все разом.
И хотя здания стояли на своих местах: вот центральная площадь, башенка с чёрным котом на верхушке, знакомые пряничные домики с бело-голубыми занавесками, но на всём лежала печать запустения: пыль, паутина, заросли бурьяна. Камень в мощёных дорожках улиц даже не проглядывался, он весь был усыпан сухой травой и листьями. Вьющиеся растения, которые так хорошо скрывали зной в жаркий день, теперь заполняли всё пространство лестниц и стен. Раньше улицы и дома были украшены цветами, они пестрели повсюду, радовали, создавали праздничное настроение. Теперь же она не увидела ни единого цветка. Эти нежные растения остро нуждаются в человеческой заботе, тогда как сорной траве и диким вьющимся растениям людское невмешательство только на пользу. У некоторых домов уже не просматривались ни окна, ни двери. Создавалось впечатление одной большой зелёной поверхности – переплетение различных геометрических фигур, устланных удивительным травяным ковром. Мия проходила по узким переулкам, и эти живые стены давили так сильно, что, казалось, секунда, и они сомкнут пасть тёмных отверстий, навсегда погребя её в своём мрачном чреве.
Отсутствие живых людей настолько поразило Мию, что она и не сразу поняла, что ещё так сильно изменило облик Цедруса, а когда осознала, не смогла сдержаться и расплакалась. Были срублены все именные деревья. Вместо них повсюду торчали пни, обвитые плющом. Значит, учитель решился, пошёл на преступление: уничтожил людям память, правильное восприятие мира, бо́льшую часть их жизни. Теперь понятно, почему она чувствует такую слабость: её нексус, связь с деревом, природой уничтожена.
Мия сжала кулаки, почувствовав неконтролируемый приступ ненависти к наставнику, отнявшему у неё всё – милый сердцу дом, родных, близких, друзей; разрушившему счастливый волшебный мир, в котором они все так радостно жили. Но это чувство владело её сердцем не больше минуты, ведь она знала, что Зигор-Велес только и ждёт, когда она станет такой же, как и он. Ненависть – вот что им движет. Стоит только поддаться этому чувству, и она полностью будет в его власти.
Он хочет поглотить всё вокруг: сделать из живого мёртвое, из света тьму, из добра зло, замечательно маскируя это под стремление ко всеобщему благоденствию. И у него очень хорошо получается! Деревья срублены, значит, память стёрта, а жители Цедруса готовятся к новой жизни, задуманной для них Верховным наставником, так он решил теперь себя величать. И это только начало! Судя по всему, такое развитие событий ждёт все города Планта́йи, когда он наберёт силу.
Наверное, нужно было постараться остановить его раньше. Возможно, если бы она не осталась в Урба́нии, а начала действовать сразу, можно было всё предотвратить. Но Мия сомневалась, никак не могла поверить, что Зигор-Велес пойдёт на это. Однако он оказался настолько хитёр, что ни один житель Цедруса, наставником которого он был, не заподозрил его в измене. Все они высоко ценили и уважали его, восхищались силой и выдержкой характера, воспринимая нетерпимость ко всему иному и его сумасшедшую страсть к порядку как небольшой недостаток и нужную в деле строгость. Да и потом, когда люди счастливы, пребывают в гармонии, разве могут они видеть то, чего в них нет: зависть, ненависть, злобу, так мастерски скрываемую под маской спокойного добродушия?
Мия снова почувствовала слабость в ногах. Она посмотрела вверх, небо было серым, плотно затянутое бурыми тучами. Хотя бы один солнечный луч! Тогда она смогла бы ощутить прилив сил, которых, возможно, хватит ещё на один день. Но нет, непроглядная мгла царствовала здесь единолично, без надежды на малейшие уступки свету.
Внезапно она оступилась и чуть не упала. То, что она увидела впереди, заставило её отшатнуться и сделать несколько шагов назад. Причудливо сплетённые ветки бурной растительности так облепили одно из зданий, что ей на миг показалось: это огромное злобное лицо Зигор-Велеса смотрит на неё своими пустыми глазами и усмехается. Поэтому и не сразу она узнала своё любимое место в городе и дом, в котором провела столько счастливых мгновений. Это жуткое зелёное нагромождение было когда-то их танцевальной студией, куда она каждый день ходила заниматься.
В её прошлом, в том чудесном мире, которого уже нет, каждая девочка умела петь и танцевать, и Мия не была исключением. Каждый день уроки вокала и танца в маленьких группах по три человека, которые подбирались по природным данным для гармоничного трёхголосного созвучия. И у всех находили таланты! Ещё не научившись толком ходить, они все уже умели танцевать, ведь музыка в их мире была повсюду. Каждый мог воспроизводить её, в хорошем настроении – весёлую, в печальном – грустную. Нужно было только поймать ритм, и ты создавал такую мелодию, как воспринимал мир на данный момент. Ты мог поделиться, стоило только захотеть – передать импульс, и любой мог услышать.
Мия обожала мамину музыку – нежную, полную любви и ласки. У отца же, напротив, всегда были очень бодрые, энергичные ритмы. Как же хочется снова увидеть их! Как же она соскучилась по родителям, по Лéе!
Мия прикрыла глаза, вспоминая…
В открытое окно доносятся переливчатые трели пеночек. Она жмурится от яркого летнего солнца, пытающегося нежно разбудить её. По утрам в Цедрусе всегда солнце и всегда тепло. Если и проходит благодатный южный дождик, то всегда с радугой, под которой так весело бегать босиком по горячим дорожкам, от которых ещё исходит пар, держась за руки с Тео, беззаботно смеясь, болтая ни о чём. А ещё утром так приятно ходить по прохладному тихому дому, пахнущему свежесобранной спелой земляникой, заботливо оставленной им с Ле́ей отцом; вдыхать чуть улавливаемый запах свежих цветов и сухостоя, этот удивительный воздух чего-то родного; подставлять руку в солнечный луч и наблюдать за кружащимися вокруг неё волшебными пылинками; бродить, слушая нежную музыку спокойствия и гармонии.
Солнце не влияет на Ле́ю, её питает энергия луны, поэтому она спит долго. И Мие приходится каждое утро будить сестру, сначала голосом, потом нежно щекоча той оголённую пятку и, наконец, стаскивая с неё наполовину одеяло. Ле́я этого не любит, пищит недовольно, и длинная светлая прядь падает ей на глаза, которую она, забавно дуя, пытается убрать, а ярко-синие глаза уже хитро смотрят из-под натянутого до носа одеяла и улыбаются. Затем она вскакивает и бежит за сестрой на кухню, забавно топая босыми ногами по деревянным половицам. Там, выпив из тонкой фарфоровой чашки, искусно разрисованной умелой маминой рукой, сладкую ароматную амброзию, они обе кружатся в воздушном лёгком танце, создавая музыку, светлую и радостную, потому что впереди у них целый день, полный приключений и новых открытий. И снова будет день, и он будет ярче, увлекательнее, чем предыдущий! Потому что впереди их ждёт прекрасный огромный неизведанный мир, где все счастливы, где тебя любят, где всё удивляет, восхищает, вызывает неподдельный интерес и искреннюю улыбку.
Ужасно захотелось плакать. Как, оказывается, хрупок казавшийся ещё недавно таким незыблемым мир света и радости. Как же хочется всё вернуть, возвратиться самой и никогда не покидать его. Никогда!
Мия присела на корточки и, уткнувшись носом в колени, расплакалась. Правда, надолго погрузиться в уныние ей не дали её помощники. Пушистые оранжевые зверьки, окружили её плотным кольцом, щёлкая смешно язычками и прижимаясь к ней своими маленькими пузиками, как могли, старались её утешить. Она прошлась рукой по ближайшим, пощекотав им рыжие животики, и тут только заметила, что одна из дверей дома открыта. Ей даже показалось, что внутри происходит некое движение. И она, всё ещё надеясь увидеть хоть какое-нибудь живое существо здесь, стремительно поднялась по ступенькам крыльца.
Мох, сухие листья на полу, пыль, паутина, да давно высохшие цветы на подоконнике. Всё тщетно. Никого. Она вышла из дома, зашла в следующий. То же самое: ни одной живой души, только застывшие вещи, будто замершие на секунду.
Она ещё долго бродила по заброшенному городу не столько с надеждой найти кого-нибудь, сколько с желанием разобраться, что здесь произошло. И поражалась, что при всеобщем запустении нигде нет разбросанных вещей: всё аккуратно стояло на своих местах, осталась даже еда в тарелках, будто хозяева отошли ненадолго и вот-вот вернутся. Даже огонь в очаге как будто замер на секунду и так и остался пылать, как картинка… Она провела над ним рукой и ничего не почувствовала. Удивительно!
Она ощущала себя, как в чужом кошмарном сновидении, где всё и все спят, кроме неё. И даже воспоминания той прошлой жизни теперь казались размытыми словно сон. И чем старательней она пыталась восстановить их, тем быстрее они ускользали от неё.
Её первый учитель, который должен был открыть и развить заложенные в каждом ребёнке Планта́йи способности, используемые в дальнейшем на благо общества, почти сразу разглядел в ней необыкновенный талант и направил её на высшую ступень обучения к Зигор-Велесу. Впитывая солнечный свет, она получала напрямую энергию солнца, транспортировала её, отдавая по своему усмотрению живым организмам. С детства любила и понимала всё живое – от растений до животных, и те платили ей тем же. Её родители были очень рады, что дочь будет учиться у Зигор-Велеса, ведь таким образом она автоматически становилась одним из претендентов на пост наставника Цедруса, города, в котором они жили. К тому же огромной честью было попасть к нему в ученики, ведь Зигор-Велес уже тогда славился на всю Планта́йю своими магическими умениями. Он много и долго работал: натренировал сознание и научился видеть энергию в первозданном виде, а также накапливать и преобразовывать её, научился запускать и грамотно использовать в своих целях механизмы стихий. Он улучшил и развил и её способности: научил летать, отключая на теле особую точку, отвечающую за притяжение; видеть порталы, переносящие в другие миры; производить лёгкие манипуляции с материей; разбираться в травах, готовя различные снадобья и эликсиры.
Под конец, совершенно уставшая, она случайно, хотя, может, и нет, набрела на его дом, который стоял на отшибе, в стороне от города, и был обособлен небольшим участком кедрового леса.
Раньше всё здесь казалось ей красивым, изысканным. Учитель любил отличаться, любил окружать себя необычными, роскошными вещами. Другие дома города, как правило, были очень скромными и сделаны все сплошь из камня, добывающегося здесь же из недр земли, – маленькие, уютные домики с черепичными крышами и небольшими садиками. Особняк же наставника был колоссального размера и сделан почти весь из стекла, окружённый цветниками и идеальными лужайками с сочной травой, ведущими в укромные места из всевозможных экзотических растений.
Поразительно! Но и сейчас растущие здесь цветы и декоративные кустарники изумляли своим ухоженным видом среди всеобщего запустения. Всё было таким же прекрасным, как и раньше. Даже ярко-зелёная трава была либо подстрижена умелой рукой, либо просто почему-то не росла тут.
Само же здание имело несколько уровней – один, приподнятый на сваях, как будто парил над землёй; здесь размещалась большая гостиная с открытой верандой, выходящей в сад, кухня и столовая. Другой ярус был расположен немного ниже и частично утоплен в землю, там находились многочисленные спальни и ванные комнаты. Но самым интересным было то, что рядом с этим почти прозрачным прямоугольником располагалась высокая стеклянная башня, внутри которой росло именное дерево учителя. К самому верху остеклённого цилиндра вела винтовая лестница. И с её террасы открывался потрясающей красоты вид.
Мия зашла внутрь, скорее по инерции, чем с определённой целью. Через витражные стёкла дом наполняла красота окружающего ландшафта, футуристические детали интерьера были продуманы самым тщательным образом, идеально вписываясь в обстановку. Ничего лишнего. Комфорт и гармония во всём!
В гостиной её взгляд привлекло уютное белое кресло с заботливо оставленным кем-то пушистым мягким пледом. Она решила присесть и отдохнуть здесь минутку-другую. Но усталость от долгого путешествия дала о себе знать, и Мия, не успев погрузиться в пушистое облако пледа, свернулась калачиком и мгновенно уснула.