В маленькое окошко проник солнечный свет и настойчиво требовал от Киры срочного пробуждения. Хотя просыпаться совершенно не хотелось. Из открытого окна доносилось пение птиц; ветер, нежно гладя по щекам, приносил вкусный воздух полевых трав. Удобная кровать и мягкое пушистое одеяло, от которого исходил тонкий цветочный аромат, никак не желали отпускать девочку из объятий Морфея. Тем более снилось что-то очень приятное. Но яркий луч был неумолим, и ей пришлось открыть глаза.
Обнаружив себя в чужой незнакомой комнате, Кира в испуге вскочила, но ответы на вопросы: «Где она и что здесь делает?» – восстановили в памяти картину предыдущего дня, и она успокоилась. Радостная улыбка озарила её лицо: сегодня она увидит Мию! Этот факт и магия чудесного утра так подняли ей настроение, что его не смогли испортить ни возможная встреча с раптусами, ни ссора с Миу. Ну если только ссора… но совсем чуть-чуть…
Вчера, когда она ложилась спать, расстроенная и уставшая, было уже темно, поэтому она не заметила, в какой уютной и красивой спальне оказалась. Всё здесь, от постельного белья до кровати и комода, было разукрашено нежными сиреневыми цветами. «Лаванда», – догадалась Кира, вспомнив запах из квартиры Мии. Картинами и вышивкой с изображением этих цветов были украшены даже холодные каменные стены. Дерево и камень, ковка на кровати и светильниках, удобные ротанговые кресла с мягкими подушками – всё было очень милым, домашним. А множество мелких красивых деталей создавало впечатления домика для кукол, о котором Кира так много мечтала в детстве. И всё хотелось рассмотреть и потрогать.
Не спеша она разглядывала на трюмо изящные вещицы. Здесь было всё, что нужно девочке: несколько видов удобнейших расчёсок, одно большое и несколько маленьких зеркал, расписная шкатулка с заколками для любых волос и множество других приспособлений, о назначении которых Кира могла только догадываться.
Достав из рюкзачка осмотрительно захваченную из дома зубную щётку, она прошагала в ванную комнату. И первое, что бросилось в глаза, – большое, почти в пол, открытое окно, а дальше долина, вид которой вызвал у неё снова тёплый, радостный трепет. Она втянула носом чуть сладковатый свежий воздух и на долю секунды прикрыла глаза. Ах, и как же хорошо здесь! Как прелестно!
Вокруг ванной и раковины расставлены свечи: множество, разного размера, но одинаковые по цвету – нежно-сиреневые, они, как и лаванда, которая была здесь повсюду: живая в горшках или подвешенная в сухих букетах, создавали настроение. А ещё нежное, мягкое на ощупь полотенце с вышивкой милых сиреневых цветов, и огромное расписное зеркало, и одноцветная плитка на стенах, и пёстрый мохнатый коврик на полу.
Она умылась, но всё тянула время: возможно, не хотела встречаться с Миу после вчерашней ссоры, а может, просто желала насладиться спокойной неспешностью чудесного утра. Но мысль о том, что где-то там в заброшенном Цедрусе, окруженная раптусами, бродит одна её подруга и, вероятно, именно сейчас ей нужна её, Кирина, помощь, не давала покоя, поэтому, быстро собрав свои вещи обратно в рюкзак, она поспешила к выходу.
Спускаясь по лестнице, Кира уловила тонкий аромат свежей выпечки и, вспомнив о вчерашних вкусностях, с радостным предвкушением шагнула в гостиную. Но улыбка её тут же исчезла, как и желание завтракать.
Погруженный в размышления, за столом сидел Миу со стаканом в руке и с тем непонятным непроницаемым выражением лица, от которого на душе у Киры стало почему-то очень тоскливо. Он ничего не ел, но, услышав её шаги, поднял голову и бросил как-то очень безразлично:
- Привет, – показывая рукой на место, где можно присесть, добавил, – присаживайся. Завтрак готов. Учитель скоро подойдёт.
Кира молча кивнула и села. Она была немного смущена, совершенно не понимая, как же теперь ей вести себя с ним: надменно-равнодушно или нейтрально-вежливо? Вообще-то очень хотелось сказать ему что-то тёплое, чтобы растопить лёд сомнений между ними, но она боялась. Её подозрения, его вчерашняя неожиданная вспышка ярости и сегодняшнее безразличие не дали ей сделать это, и на его нейтральный вопрос, как спалось, она вдруг не сдержалась и выпалила язвительно:
- Знаешь, на удивление хорошо.
Но Миу как будто и не заметил это её раздражение.
- Я рад, – вежливо, но отстранено произнес он, – и, вообще, хотел бы извиниться. Наверное, обидел тебя вчера… Честно, я плохо помню вчерашний вечер.
Его слова по идее должны были обрадовать её, но почему-то произвели совершенно обратный эффект. Внезапно захотелось чем-нибудь запустить в него, сказать что-нибудь гадкое, колкое, только чтобы уж слезло это дурацкое выражение с его лица. Да, лучше уж вспышки ярости, чем этот его отстраненный холодный тон! И хотя она заранее решила, что не будет ничего выяснять у него, но вышло по-другому.
- Нет, вовсе нет, – начала она как будто бы вежливым тоном, но на самом деле не предвещавшим ничего хорошего, – просто я кое-чего не поняла. Может, объяснишь? Оказалось, что вы с Мией оба ученики одного учителя. Мы встречались с тобой на карнавале, ты вроде говорил, что я, – тут Кира слегка покраснела, – красивая. Так почему же ты даже не узнал у неё, как меня зовут?
Он смотрел в недоумении, и она окончательно смутилась, понимая, что выдала себя с потрохами. Зачем? Сама. Сама поставила себя в такое глупое положение! Он открыл было рот, чтобы ответить ей, но она не дала.
- Не парься. Мне всё равно, – яростно бросила Кира, стараясь, чтобы голос не дрожал, а звучал как можно безразличнее.
На мгновение ей показалось, что на его непроницаемом лице отразился интерес, а в глазах появился тот же блеск, с каким он смотрел на неё вчера в долине. Но если и было это, то на долю секунды, а потом он просто перевёл взгляд и снова ничего не ответил. И Кира про себя отметила, что он ужасно, просто ужасно красивый.
«Забыть, всё забыть, что было вчера. Да, и что собственно было-то? Ну болтали, смеялись, ну помог он ей, подал руку. А остальное всё глупости, напридумывала сама. Ничего между ними не было и не могло быть!»
Есть абсолютно расхотелось. Ароматные булочки, блины с множеством различных начинок, бублики с хрустящей корочкой, черешня, разнообразные фрукты, нежный творог и сладкий молочный напиток – всё то, что вчера вызывало такой аппетит и радость, сегодня совершенно не трогало. Она молча ковыряла кусок пирога и хотела только одного: быть подальше отсюда.
- Доброе утро! – услышала Кира за спиной голос учителя, возникшего, как всегда, неожиданно и тихо. – Вы уже готовы?
Кира почувствовала в его голосе приветливость и почему-то очень обрадовалась: теперь ей не придётся быть наедине с Миу, который, кстати, продолжал хранить молчание, поэтому она взяла инициативу в свои руки. Развернувшись лицом к Зигор-Велесу, она громко, даже для самой себя, воскликнула:
- Да, учитель! – и немного растерялась от своей смелости.
Но он подбодрил её своей улыбкой, сегодня он явно пребывал в хорошем расположении духа, даже выглядел как будто моложе. Может, потому что улыбался, а может, потому что был без накидки, с непокрытой головой и одежда подчёркивала его статную фигуру. Кожаные штаны, высокие сапоги, короткое платье из серой грубой ткани, похожей на мешковину, было подпоясано широким поясом, с вплетёнными в него странными предметами, похожими то ли на украшения, то ли на амулеты. Кира засмотрелась на них, хотела спросить для чего они, но учитель задал вопрос первым.
- Ну как, ты не передумала идти в Цедрус?
- Нет, что вы, конечно, нет! – не сдерживая эмоций, вскрикнула Кира. Ей была непереносима мысль, что учитель Мии мог такое про неё подумать!
- Хорошо, – похвалил он и добавил: – Ты настоящий друг и очень смелая. Не каждый осмелится ради подруги пойти на такое.
- Ох, ну что вы! Мия для меня столько сделала, вы даже не представляете, – возбуждённо щебетала она, – и я очень, очень хочу ей помочь.
- Мия… мда, она наша гордость, – с готовностью поддержал учитель, – наша маленькая путеводная звёздочка. Она очень чуткая, старается всем помочь. Но… здесь возникла одна проблема, о которой я должен вам рассказать.
- Раптусы, – выпалила Кира радостно, решив, что отгадала, в чём причина.
- Раптусы? – подняв бровь, эхом откликнулся Зигор-Велес. Он как будто задумался, сложив перед собой руки, перебирая подушечками пальцев. – Да, и про них, собственно, тоже, ведь это они заразили город ядовитыми спорами. Я точно не знаю, как действует этот яд, но, возможно, он как-то влияет на психику. Тебе, Кира, это не грозит, я говорю только про нас, плантайцев. У нас сложное взаимодействие с деревьями, именными деревьями.
- Деревьями? – протянула изумленно девочка.
- Да, - задумчиво ответил он, – но об этом я расскажу тебе как-нибудь позже, если захочешь. Так вот, боюсь, Мия слишком долго находится в отравленном Цедрусе одна, и это очень негативно могло сказаться на её психике. При встрече, возможно, она начнёт рассказывать такие вещи про меня, которые тебе покажутся странными и не соответствующими действительности. Не спорь с ней и не осуждай. Она запуталась…
Кира, поражённая, во все глаза смотрела на учителя, и он после секундной заминки продолжил:
- Дело в том, что Мия, как ты уже поняла, – особенная девочка, в чём-то даже специфическая. Сейчас у неё очень сложный, можно сказать, переломный момент в жизни. И боюсь, она может не захотеть вернуться с вами сюда по собственной воле.
Кира в недоумении уставилась на Зигор-Велеса, и он пояснил:
- До того как она отправилась в Урбанию, мир людей, у нас с ней возникли некие разногласия, которые мы не успели обсудить. Никто из нас не мог пойти на уступки. Ведь мы с ней очень похожи. Она очень самостоятельная, своевольная. И я люблю в ней эту черту характера. Но в жизни всё не так просто. И у каждой медали две стороны.
Учитель замолчал и долгим взглядом посмотрел на неё:
- Думаю, у тебя тоже возникали спорные ситуации с твоими родителями, и ты понимаешь, о чём я говорю. Ты понимаешь, что папа с мамой вмешиваются в дела детей, чтобы предостеречь их от ошибок, проблем и боли, а не потому, что они плохие и им так хочется навязать свою волю.
Кира понимала, о чём говорит учитель. Она вспомнила ссору с мамой, ту обиду, из-за которой даже пыталась уйти из дома. Сейчас ей казалась причина размолвки совершенно незначительной. А ведь тогда из-за ночного побега с ней могли случиться всякие неприятности, страшно даже подумать.
Она понимающе закивала в знак согласия, и Зигор-Велес продолжил:
- Мия – слишком молода, ей не хватает жизненного опыта, чтобы видеть так, как вижу я. Картину в целом. В обычное время я бы не стал вмешиваться. Я считаю, что дети должны учиться на собственных ошибках. Но сейчас не могу, слишком опасная ситуация сложилась. Настолько опасная, что она может погибнуть.
Кира вздрогнула.
- Да, – твёрдо продолжил Зигор-Велес, – поэтому, собственно, вы должны вернуть её любым путём. Пусть силой, пусть хитростью.
Кира испуганно посмотрела на учителя, смутно представляя, как она будет использовать силу против подруги. И Зигор-Велес, бросив взгляд в сторону мальчика, пояснил:
- Миу знает, что делать, не переживай. Главное, чтобы вы нашли её, и ты понимала, что там может случиться. Если она останется в Цедрусе, она погибнет. И вы должны сделать всё возможное, чтобы этого не случилось. Цель всегда оправдывает средства. Ты согласна?
Его глаза пронизывали её насквозь. Она будто под гипнозом, как зачарованная, смотрела на него. Вся его стать, голос, взгляд говорили ей, что он прав, всегда, и она убежденно кивала.
- Хорошо, Кира, – после секундного молчания снова заговорил учитель. – Ведь ситуация очень серьёзная, и сейчас не время для сомнений. Промедление может стоить ей жизни, – тут его голос стал тихим и хриплым: – Я люблю её и не хочу потерять… Мы все её любим. Она нам очень нужна.