Побег

Внезапно двери раскрылись. На пороге стоял Миу с незнакомой женщиной на высоких каблуках, одетой во что-то серое, похожее на униформу.

Кровь прилила к щекам Киры, руки непроизвольно сжались в кулаки. После всего того, что она только что узнала, ей очень хотелось крикнуть ему прямо в лицо «предатель», но присутствие незнакомки вкупе с уязвлённым самолюбием не позволили сделать это, и она, лишь демонстративно громко фыркнув, отвернулась.

 

Но если бы она не была так зла на него, то смогла бы заметить, что огоньки в его зелёных прекрасных глазах погасли, а от былой уверенности и весёлой беззаботности не осталось и следа. Он был бледен и чем-то страшно расстроен, а горящий взгляд полностью устремлён на Мию.

Они тихо поздоровались и, как ни странно, больше не проронили ни слова. В комнате воцарилось неловкое молчание. И Кира, исподтишка всё же следившая за событиями, заметила, что между ними что-то происходит. «По ходу они тоже общаются между собой телепатически, жаль, что я не слышу о чём», – едва лишь успела подумать она, как Миу перевёл взор на неё и неожиданно объявил:

- Кира, тебя ждёт учитель. Фелиз, – он махнул головой в сторону женщины, – проводит тебя к нему. А мне, – он запнулся и, бросив смущённый взгляд на Мию, тихо произнёс: – Кажется, нам нужно поговорить с тобой.

 

Кира вопросительно смотрела на подругу: мол, что делать, и, когда та кивнула ей в знак согласия, послушно вышла из комнаты вслед за женщиной, успев тем не менее жестами и мимикой выказать Миу всё своё презрение.

В коридоре при ярком искусственном свете она, наконец, смогла разглядеть эту Фелиз, которая, несмотря на то что всё время широко улыбалась, вела себя как-то неестественно. Она совершенно не походила на тех людей, которых Кира встречала в Плантайе: искренних, открытых, а больше напоминала роскошную секретаршу из голливудских фильмов. Чуть склонившись к девочке, она любезно поздоровалась:

- Здравствуй, Кира.

Но Кира почему-то не желала с ней здороваться, храня угрюмое молчание, и «секретарше» пришлось наклониться ниже и улыбнуться ещё шире, обнажив ряд белоснежных зубов.

 

- Тебя же зовут Кира, да? – покровительственно переспросила Фелиз, хотя по её лицу было видно, что она отлично знает это и так, просто хочет казаться приветливой, но смотрелась приторно и неприятно. Кире совсем не нравилась эта тётка. «Сюсюкает со мной, будто я маленькая девочка», – думала она и, бросив в ответ сначала сухое «да», вдруг неожиданно, даже для самой себя, через секунду грубо выпалила: – А вы-то собственно кто?

Странно, но женщина не обратила никакого внимания на её резкий тон: тягучая медовая улыбка не сошла с её лица, она продолжала излучать приветливость.

- Я Фелиз, гид по Мегаплантису. Меня просили проводить тебя в твою комнату.

- В какую такую комнату? – зло буркнула Кира, недовольно продолжив: – Меня вообще-то ждёт Зигор-Велес. – Её страшно раздражала манера Фелиз не замечать грубость и пренебрежение, которое она так старательно ей выказывала. Она всё больше и больше хотела задеть эту женщину, но у неё снова ничего не вышло: та продолжала улыбаться, и ни один мускул не дрогнул на её лице.

 

- Это указание Зигор-Велеса, – всё так же обходительно ответила Фелиз, сверяясь с какой-то бумажкой, которую она, как факир, вынула из кармана.

- Но мне сказали, что он хочет увидеться со мной, – внешне спокойно возразила Кира, хотя внутри её бросило в дрожь.

- Он зайдёт к тебе, позже, после того, как ты отдохнёшь, – тоном, в котором читалось: не перечь мне, противная девчонка, но с всё той же искусственно-ласковой ухмылкой ответила Фелиз.

«Я что же, пленница?!» – почти закричала Кира, но вовремя спохватилась. Нельзя. Нужно притворяться, что она ни о чём не подозревает. От этого зависят их с Мией жизни. Им во что бы то ни стало нужно выбраться отсюда. Они сбегут. Каким образом, она не представляла, но Мия же сказала: момент представится, нужно только верить и ждать. И она будет! Будет ждать! Поэтому никакой паники! Она взяла себя в руки и, через силу улыбнувшись так же приторно-фальшиво, как и Фелиз, сделала вид, что всё поняла, послушно последовав за ней.

 

Они шли мучительно долго в полном молчании. И Кира сначала почему-то не думала, о том, что её тоже запрут, посадят под замок. Она терзалась только угрызениями совести да чувством вины, что подвела подругу, но, когда они наконец дошли, до комнаты, где ей следовало «отдохнуть», она вдруг по-настоящему испугалась, представив, как сейчас эта равнодушно-улыбчивая тётка закроет её в ужасном инкубационном бункере и оставит там одну. Навечно. В маленьком замкнутом пространстве.

Однажды она уже побывала в таком, застряв с папой в лифте. Что она пережила тогда, не передать словами! Вырубился свет, и эти два часа, что пришлось просидеть им там, в темноте, ожидая аварийную бригаду, показались ей вечностью. Казалось, лифт вот-вот упадёт, они висели на огромной высоте, и она ощущала это почти физически ногами и именно тогда впервые серьёзно подумала о смерти, о том, что она больше никогда не увидит голубое небо и яркое солнце, вечная чернота вокруг навсегда – вот что такое смерть. Но к счастью, тогда с ней был папа, он поддерживал, уверял, что спасатели уже на подходе. А сейчас с ней нет папы и через минуту-другую она останется запертой в помещении без окон и дверей, без близких, в совершенно чужом ей мире. «Какой ужас! Зачем я, вообще, ввязалась во всё это?» – в отчаянии думала она. Но это была минута слабости, и, быстро отогнав эту мысль, она решила предпринять ещё одну попытку.

 

- Скажите, – вежливо обратилась она к Фелиз, невинно хлопая глазами, – всё-таки когда придёт учитель? – и, сделав заговорщицкое лицо, возбуждённо зашептала: – Мне срочно нужно сообщить ему важную информацию.

- Он придёт, как только ты отдохнёшь, – безразлично ответила Фелиз, совсем не заинтересовавшись заявлением девочки, она явно желала побыстрее отделаться от неё, но всё же «ласково» добавила: – Если тебе что-нибудь понадобится, дорогая, здесь есть дисплей. Ты умная девочка, быстро разберёшься что к чему. Не скучай! – И не успела Кира и рта раскрыть, как та исчезла, плотно сомкнув за собой двери.

«Это конец! Я заперта в ловушке, как в лифте, но в этот раз без папы», – в ужасе подумала девочка и упала на жёсткую кушетку лицом вниз. Хотя долго так она не пролежала: беспокойные мысли толкали на действия. Но что она могла предпринять? Стучать в двери, кричать, звать на помощь? Здесь полная звукоизоляция, да и спасать её некому. Чтобы хоть как-то успокоиться, она начала ходить из угла в угол, вернее, от одной стены к другой, как загнанный зверь в клетке. Наедине с собой в полной неизвестности.

 

Голова горела, как в огне, нужно было отвлечься, и она обратилась к экрану дисплея. Поняла, как можно менять фон стен, которые превращались то в цветущую сакуру и сад камней, с одной стороны, то в лесные просторы и озеро – с другой. Но как ни странно, от этих поддельных видов стало ещё хуже, от них веяло фальшью и безысходностью, поэтому Кира быстро поменяла всё обратно в серый цвет. Затем она попыталась разобраться с едой, и, хотя есть совершенно не хотелось, она всё же попробовала ванильное мороженое, на вкус оказавшееся абсолютно мерзким: каким-то искусственным и очень сладким.

И дальше она снова мерила комнату широкими шагами.

Смирившись, она залезла на кушетку, поджала ноги и, чтобы как-то успокоиться, попыталась подумать о чём-нибудь приятном – и мыслями тут же ушла в прошлое, вспоминая, как впервые увидела мальчика, сотканного из света и тьмы, на карнавале, тогда ведь она даже не знала, как его зовут. Как смотрел он на неё там и потом в шаролёте… а тот первый раз, когда взял её за руку, ей казалось, она до сих пор ощущает его прикосновение, и сердце выпрыгивало из груди, и так хотелось думать, что хоть на мгновение, пусть и ненадолго, она нравилась ему. Потом снова и снова прокручивала, прокручивала в голове, припоминая всё до мелочей: как смеялся он своим заразительным серебристым смехом, когда у неё не получалось с летающей доской в Каштании, как беззлобно дразнил и подначивал её в Цедрусе и как в отчаянии прижималась она к его плечу там в раскуроченном доме после встречи с раптусом... Неужели всё было ложью? Неужели ничего между ними тогда и не было? Как же так? Она же чувствовала и чувствует до сих пор! А он? Он, получается, нет? Он играл? Действовал по заданию Зигор-Велеса? Да пропади они все пропадом!!! Мерзкие обманщики!!!

 

Сердце разрывалось от боли, слёзы обиды душили её, когда она наконец забылась беспокойным сном.

Снилось что-то мутное, невразумительное, когда она вдруг почувствовала чьё-то прикосновение и, приподнявшись в полумраке комнаты, увидела знакомый силуэт.

- Ты? – только и вырвалось у неё.

- Я, – в тон ей только и ответил он.

Сердцебиение участилось, дыхание зашлось от радости или… ненависти – невозможно было во всём этом разобраться. Какая-то часть её парила от счастья: «он пришёл, он здесь», другая же пыталась приструнить её: «не радуйся, успокойся, хочешь страдать и дальше?»

Глаза их встретились, его зрачки в полумраке казались такими огромными и печальными, что Кира никак не могла оторвать взгляда, и оба молчали какое-то время, потом Миу взволновано зашептал: – Кира, я хочу помочь… я могу отправить тебя домой, здесь теперь оставаться опасно.

 

Куда делась его изысканная холодно-учтивая манера, которую он использовал при разговоре с ней последнее время? От этой перемены и его неожиданного появления она так растерялась, что не знала, что отвечать. Ощущая, как пылают её щёки, вскочила, и чтобы он не заметил её волнения, ляпнула первое, что пришло в голову, а именно: давно заготовленную для него фразу: – Я не нуждаюсь в твоей помощи и не желаю иметь ничего общего с предателем, – для подтверждения своих слов она притопнула ногой и развернулась к нему спиной.

Однако её выпад почти не произвёл на него никакого впечатления.

- Кира, – хрипло зашептал он вновь, пытаясь повернуть её обратно. – Зачем ты так? Мне и без того сейчас плохо, поверь мне, я ведь не знал...

Она пыталась сбросить его руку, и для этого ей пришлось посмотреть ему прямо в глаза. Где дерзкий, наглый взгляд? Куда делась фирменная хитринка, ставшая уже привычной за это время? Там она увидела такую боль, что её гнев, злость, обида начали испаряться. Он был бледен, как снег, так же как и Мия, и ей вдруг захотелось всё забыть, поверить ему снова, броситься, прижаться, пожалеть… Мгновение она колебалась, но девичья гордость была начеку, и, мысленно одёрнув себя, она продолжила играть сцену возмущения.

 

- Не знал что? – яростно сквозь зубы процедила она. – Что ты и есть тот вредный мерзкий кот Милан? Да ты всю дорогу издевался надо мной, разыгрывал меня! Или ты не знал про гипноз, в который пытался погрузить меня? Мия всё рассказала, если бы не она…

- Я объясню всё. Скажи, тогда поверишь, пойдёшь со мной? – Он уже не предпринимал попыток взять её за руку, голова его была опущена, и он смотрел на неё умоляюще из-под опущенных густых ресниц так, словно его жизнь зависела от её слов. Но Кира не сдавалась.

- Ну-у… попробуй, – пытаясь напустить на себя равнодушный вид, сдержанно ответила она.

 

Однако он явно был рад и такому её ответу. Не зная, куда деть руки от волнения, дотронулся до лба, потом смущённо улыбнулся и заговорил.

- Да, я виноват, конечно… – сбивчиво начал он, – что не сказал про кота, про браслет, но не потому, что хотел обмануть, пойми, мне было запрещено. Я не знал… Зигор-Велес скрывал правду ото всех! Говорил, что Мия сошла с ума, выкрала семена. Пойми, он мой учитель! Моя мама, отец у него в Мегаплантисе! Я думал, что увижу их здесь, но он не позволил. Тогда я решил сам поговорить с Мией, разобраться... И она рассказала... Она не сошла с ума. Это учитель, он проводил опыты над семенами, потому что хочет поменять нам нексус… – тут Миу замолчал, но, решив, возможно, что полная искренность поможет убедить её, выдал последний аргумент: – Сейчас я по его приказу должен ввести тебя в гипноз, чтобы выведать, где Мия держит семена. Теперь-то ты веришь?

- Ах вот, значит, как! – почему-то, наоборот, разозлилась Кира и, гневно сверкнув глазами, возмущённо закричала: – Ну давай же! Гипнотизируй! Другого я от тебя и не ждала!

 

- Мне незачем, – со спокойной решимостью ответил он, – я не буду. – С упрёком добавив: – Я ведь и правда хочу помочь тебе, нам всем, выбраться отсюда... Жаль, что ты не понимаешь.

Кира, почувствовав, что перегнула палку, решила оправдать свою резкость объяснениями.

- Что ты ничего не знал, я поняла, – начала она примирительно, но не выдержала и снова начала сердиться: – Но мне-то, что делать мне?! Как верить? И кому? Коту? Тебе? Где ты настоящий?

- Согласен, – вопреки её ожиданиям внезапно признался он и, одарив её одной из своих чарующих улыбок, с усмешкой добавил: – Сложная задача. Я и сам толком не знаю, где я настоящий. Скажу одно, мне не нравится превращаться в кота… это состояние, когда во мне включаются животные инстинкты…

 

Но она нетерпеливо перебила его, желая услышать нечто другое.

- Оставим это. Скажи, когда ты говорил, что я красивая, ты притворялся, делая всё специально, чтобы я влюбилась в тебя, так ведь?

- Ну послушай, я же совсем не знал тебя тогда, – неуверенно начал он. – Ты из другого мира, который мне не нравился. А учитель всё время предостерегал нас, что мы можем сойти с ума там без нексуса. Поэтому и поручил мне следить за Мией, докладывать о любом отклонении в её поведении. И я докладывал, хотя там особо и нечего было, она всегда оставалась спокойной, уравновешенной. К счастью, вскоре Зигор-Велес забрал меня обратно, чтобы тренировать гипноз, который, прости, я и решил использовать на тебе. Так сказать, первый опыт… А потом Мия пропала, и учитель приказал привести тебя, чтобы найти её. Вот, собственно, и всё. Я следовал его указаниям, и да, наверное, ты права, использовал тебя сначала. Но знаешь, потом что-то произошло… ты…

 

Кира страшно хотела узнать, что же такое произошло потом, но он внезапно замолчал. Так они и стояли, в смущении глядя друг на друга. И она всё ждала, когда же он скажет заветные слова, что нравится ему по-серьёзному, по-настоящему, но он продолжал хранить молчание, а гордость не позволяла ей спросить напрямую.

Наконец, Миу, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, порывисто произнёс:

- Знаешь, у нас сейчас очень мало времени: пока Зигор-Велес занят поисками какого-то Регнера, а Фелиз получила порцию моего гипноза, мы можем освободить Мию и все вместе сбежать отсюда. Но нужно торопиться. Что скажешь? Ты со мной? – спросил он, улыбаясь одними глазами, в которых снова зажглась та чудесная искра, которая так нравилась ей. Она кивнула, и он взял её за руку. Тёплое осторожное касание лёгких пальцев. Как можно сопротивляться? Они, как первый солнечный луч, после бури проскользнувший сквозь заслон тёмных туч, тихонько пробежали, остановились и полностью обхватили её ладошку.

 

За этот взгляд, без тени насмешки обращённый на неё, робкое нежное прикосновение, она готова была простить ему всё. Ну и пусть, что он временами доводит её до бешенства – зато с ним никогда не скучно! И пусть опять он ничего не сказал ей про чувства, пусть снова нет между ними никакой ясности! Но что делать, если сердце взлетает и бьётся как сумасшедшее от нежности и счастья! Ничего она с этим поделать не может, да и не хочет!

А дальше всё происходило быстро: они бежали по стальным коридорам, почти не разговаривая – времени было в обрез, спускались, поднимались, сначала к Мии, потом в ту первую комнату, из которой начали с Зигор-Велесом своё путешествие по Мегаплантису, и за всё это время не встретили ни одной живой души.

Открывая через сенсорную панель двери, Миу обратился к Мие.

- Только здесь есть портал, – произнёс он тихо, убирая со лба непослушную прядь, – это единственное место, которое я знаю.

- Спасибо! – искренне поблагодарила его Мия.

- Но нужно торопиться, – предостерёг он, – осталось мало времени. – Учитель в любой момент может обнаружить ваше исчезновение, тогда он закроет портал, и вы останетесь здесь навсегда.

 

Мия кивнула.

- Скажи, – голос его дрогнул, звеня от напряжения, – ты думаешь, можно ещё всё спасти? – спросил он у Мии с такой трогательной неприкрытой мольбой в глазах, что у Киры защемило в груди.

- Да, – ответила Мия серьёзно.

- Тогда сделай всё, что можно, – попросил он, горячо добавив: – Пожалуйста. И прости меня, если сможешь.

Она только тихо улыбнулась, и оба вдруг застыли, молча глядя в глаза друг другу. Кира видела, как они беззвучно передают что-то горькое, глубоко личное, чего она понять не могла, как ни старалась.

И тут на руке мальчика запылал браслет. Он повернулся к Мие.

- Всё, – бросил он торопливо, – у нас больше нет времени, – и объяснил взволнованно: – Учитель вызывает меня.

 

На секунду на его бледном лице проскользнуло озадаченное выражение: как будто он хотел спросить что-то ещё, но вдруг передумал, и только улыбнувшись, решение уже было принято, спокойно произнёс:

- Вам нужно торопиться.

- Нет! – вдруг крикнула Мия так резко, что Киру охватило тревожное предчувствие беды.

- Если я не появлюсь через три минуты, он закроет портал, – не обращая внимания на её протест, с ясной решимостью сказал Миу.

- Ты должен пойти с нами. Мы успеем, – не сдавалась Мия.

- Нет, и ты знаешь это сама, – грустно отозвался мальчик, – он исказит пространство, и вы уже никогда не попадёте в Планта́йю. Единственное, что я могу сделать сейчас, чтобы хоть как-то искупить свою вину, – отправить вас обратно. Созови Совет наставников, расскажи им всё.

 

В глазах его заблестели слёзы, и он, понизив голос, прошептал:

- Не отдавай ему наш мир. Не отдавай Планта́йю. Пожалуйста.

Мия по-прежнему пыталась протестовать, но он жестом остановил её. Затем поднял руку на уровень глаз и распрямил ладонь. Она всё ещё колебалась, медлила, умоляюще взывала к нему, но взгляд его только набрал решимость, а голос силу, и он уверенно произнёс:

- Торопитесь.

И она сдалась: подняла руку, их ладони соприкоснулись. Они замерли так на мгновение в молчаливом согласии, и Кира увидела, что в глазах Мии стоят слёзы.

Что произошло потом, как она ни пыталась воскресить в памяти ту картину впоследствии, ничего не могла вспомнить. Только Миу исчез, а они с Мией летели в пустоте белого вакуума портала.