Было раннее утро, и город просыпался. Хотя здесь в Мегаплантисе утро, день и ночь отличались друг от друга весьма незначительно. Разница заключалась лишь в небольших оттенках: от полной темноты ночью и до густых сумерек днём. Почти круглые сутки здесь царил мрак, плотно обволакивая это место толстым слоем безысходности, тоски и одиночества.
Солнце никогда не появлялось здесь. Да и освещать ему тут было особо нечего. Обтекаемые башни-небоскрёбы, которые на самом деле представляли собой стальные каркасы со встроенными в них, как в конструктор, капсулами-комнатами, заканчивались наверху трубами, из которых постоянно валил плотный дым. Да низкие круговые туннели, соединяющие все эти здания в единый чудовищно-жуткий ансамбль, в центре которого находился подготовленный для высадки новых именных деревьев субстрат. И над всем этим как будто парила почти незаметная невооружённым глазом полусфера.
И больше ничего: ни кислорода, ни животных, ни растений. Здесь не было ничего живого, кроме людей, которых теперь сложно было назвать живыми: с их безжизненными пустыми глазами, не выражающими никаких эмоций, с их бледной тусклой кожей, одинаково одетых, выполняющих почти одну и ту же работу, живущих в одинаковых высокотехнологичных капсулах, которые одновременно представляли из себя фабрику или завод по производству энергии для Зигор-Велеса.
Во всех жилых помещениях, больше похожих на бункеры, на табло включалась синяя полоса, и неприятный гудящий звук оповещал жителей, что самое приятное, что у них здесь есть, – сон закончился, и нужно вставать.
На кушетках отсутствовали одеяла, подушки, только наноматерия – невидимая глазу оболочка – обволакивала тело во время сна. Она убиралась автоматически, как только включался будильник, – синяя полоса с неприятным звуком и подачей ледяного воздуха, который волей-неволей заставлял человека подниматься. А искусственный яркий свет, такой же холодный, как и воздух, завершал дело. По задумке создателя все эти приспособления должны были взбодрить, настроить на рабочий лад.
Дальше всё так же шло по расписанию: вещи выдвигались по времени, автоматически, приглашая жильца воспользоваться тем или иным приспособлением рефлекторно, чтобы полусонному человеку не нужно было ни о чём думать.
Сначала из особых отверстий появлялось приспособление для туалета, потом подобие раковины, где вместо воды давался специальный порционный раствор и смоченные в нём же полотенца для лица. Воду в нынешних условиях добывать было сложно, она являлась здесь роскошью, поэтому выдавалась в виде душа по особым дням избранным: людям, отличившимся в труде или в карьерном услужении. Дальше шёл завтрак и ультразвуковая стерилизация зубов.
После этого работа, которая проходила в этой же комнате-капсуле.
Если человек не прикасался к предложенным, автоматически выдвигающимся аппаратам для того или иного действия, в трёх местах помещения начинали мигать красные лампочки со звуком сирены, вызывая страшное беспокойство. И поставленные задачи, даже против желания, осуществлялись: иначе можно было просто сойти с ума от постоянного мигания и шума.
Здесь, в Мегаплантисе, считалось, что трудиться нужно с удовольствием, поэтому до работы проходила обязательная тренировка хорошего настроения перед зеркалом-экраном, фиксировавшим улыбку говорившего.
Под фон тихой электронной музыки шли психологические установки на день: «вы должны быть приятны и добры, делать свою работу с усердием и рвением... и т. д.». Работник должен был повторять речёвки слово в слово, пока в конце концов не появлялась электронная надпись на зеркале-экране: «одобрено». Если этого не происходило, комната опять начинала озаряться красным светом в сопровождении непереносимого для психики звука, поэтому снова и снова приходилось повторять все установки, пока система не засчитывала улыбку, а значит, и искреннюю готовность к работе.
Дальше из стены выдвигалось орудие труда, запчасти, необходимые инструменты. На табло зажигался таймер – время пошло. На этом же табло отображался результат работы за предыдущий день, самый высокий показатель данного работника, а также рекордные достижения «конкурентов» – чтобы было к чему стремиться.
Людям давались почти те же занятия, какими они занимались в Цедрусе. Они шили обувь, одежду, пекли хлеб и т. д. Но это было лишь подобие работы. В реальности люди ничего не производили: они только механически осуществляли отдельные действия, проделывали имитацию труда. Например, если человек в прошлой жизни, до уничтожения нексуса, был сапожником, он должен был крепить набойки к ботинкам, которые приносил конвейер. Качество работы значения не имело. Нужно было просто подбить как можно больше ботинок в максимально короткий срок. Главное – человек должен был сделать сегодня больше, чем он делал вчера, потом ещё больше и ещё. За это люди получали дополнительные баллы, которые могли потратить на удовольствия: различные симулякры, имитаторы жизни.
Никому не нужны были эти подбитые ботинки или этот хлеб, нужна была лишь энергия, которую они производили в процессе своего повседневного псевдотруда.
В запястье каждого жителя Мегаплантиса вживлялся чип, фиксирующий, трансформирующий и передающий энергию в общий резерв. Именно она и считывалась как результат труда на электронное табло. Именно эта энергия и нужна была Зигор-Велесу для создания различных материй, в том числе и для защитного купола, но это было не главное…
После побега своей ученицы Зигор-Велес был в ярости. Его снова отвлекли, отвлекли от той работы, которой он отдавался целиком и полностью, со всем усердием, на которое был способен. Эта девчонка постоянно возвращала его мыслями в прошлое, в ту жизнь, которую он хотел бы забыть, и забыть навсегда. Он сидел в кабинете, в стеклянном кресле, устремляя взгляд в пустоту, ожидая прихода Миу, и вспоминал, как всё начиналось…
«Я смотрел на них и не понимал, почему они всё время радуются, почему смеются, почему для них всё легко и понятно. Почему их не заботит будущее? Почему их не беспокоят проблемы, опасности, которые я вижу повсюду. Что они знают такого, чего не знаю я?
Я чувствовал себя чужим на этом празднике жизни с самого рождения. В детстве я всё время думал, что меня обманули. Всем рассказали, а мне нет, какой-то секрет… счастья. Как оказалось позже, у нас с ними просто разные секреты… Хм… В чём же их? Всё видеть в розовом свете? Постоянно веселиться? Ничего не сохраняя, не преумножая, не возвеличивая?! Любовь? Вот эта смешная девчонка, моя ученица, говорит о какой-то любви… Но о чём она?! Это лишь бестолковая, ненужная эмоция, которая приносит боль и страдания и отвлекает от главного – от дела! Это оправдание, которое придумали людишки, чтобы прикрывать свою слабость, лень, безволие. От всех этих эмоций мало проку, сегодня так, завтра по-другому, и всё сначала, ничего не построить, не возвести. С ними не будет никакого порядка и стабильности. Поэтому я вычеркнул их из своей жизни, уничтожил, кроме одной... Для меня существует лишь разум и сила моего интеллекта, торжество которого я им уже демонстрирую.
Но как же тяжело было сохранить всё это! Остаться собой, другим! Меня постоянно отвергали эти «счастливые» люди, начиная с собственной матери. В обществе этих «счастливых» людей я постоянно чувствовал себя изгоем, ущербным и поначалу страшно мучился, переживал, понимая, что я им не нужен. Их сила в единстве. И тут я был бессилен! Хотя я и научился притворяться, изображать счастье, улыбаться сквозь силу, постоянно скрывая свои истинные эмоции, но это не облегчало моих терзаний, отнюдь…
А потом пришла она, как избавление, как лекарство, облегчившая мою боль. Ненависть. И теперь я предан ей одной. Ведь только она помогла мне выстоять, осознать, что я особенный. В условиях зашкаливающей опасности мобилизуются мои силы, все прочие чувства – отсутствуют, заморожены, внутри как будто кусок льда и холодный расчёт, есть только цель – выделить варианты, устранить, уничтожить опасность любой ценой, и переживание своего триумфа – что смог защитить свой ум, а не их призрачное счастье. Победа на энергии ненависти несёт в себе колоссальный заряд уверенности и силы. Сила, огромная, великая сила таится в ненависти. Она стала частью моей личности, необходимым источником существования.
Ведь в детстве я был очень слабым ребёнком, никто не обращал на меня внимания, но, когда открыл энергию ненависти, потенциал ума, всё изменилось. Я много и упорно работал. У меня появилась цель. И вот результат. «Счастливые» люди, наконец, проявили интерес к моей персоне, я заслужил их уважение. Но мне оно было уже не нужно. Я в полной мере ощутил своё могущество! И хотел только одного: идти вперёд – развиваться. Но здесь, в Плантайе, я быстро понял, что ограничен. Нексусом. Этих людей не взять ничем: ни угрозами, ни запугиваниями, ни рациональностью! Добровольность во всём, принципы солидарности, взаимовыручки! Они не будут слушать меня. Никогда. Пока есть нексус!
Я не отчаялся, искал, продолжая изучать тайные механизмы влияния, наблюдая за поведением людей из других миров. И нашёл Урбанию, люди которой так похожи на наших, но только внешне. Я сразу заметил отличие: они не могут объединиться, потому что их природа – эгоистична. Я изучал их ДНК, сравнивая с нашим, и понял, что большинство их спиралей – неактивны, у них нет нексуса, ими легко можно управлять, нажимай только на нужные кнопочки-инстинкты, создавай условия для их низменных эмоций. И всё!
И тогда у меня созрел план. Я понял, что и тут, в Плантайе, именно я смогу управлять людьми, а не какие-то там деревья. Но для этого нужно было убрать нексус – природное видение мира. И я срубил деревья, чтобы посадить новые, изменённые мною, в ДНК семечка которых оставил лишь жизненную силу, и после обряда высаживания, когда кровь людей смешается с семечком, из их всходов я смогу сам дать им новую, другую, мою картину мира. Мне нужны только семена: каждый из людей посадит своё, добавит каплю крови и вот новое именное дерево готово. Больше им ничего не нужно. Картину мира я дам им сам, как делают это в Урбании: с помощью книг, обучения и информации, так называемой социальной адаптации.
И тогда я построю для них новый мир. Мир лицемерия, алчности и предательства.
Они не понимали, не принимали меня в своём мире, смеялись над моими страхами, опасениями. И я возведу для них мой мир, в котором родился, в котором жил все эти годы, и пусть теперь они попробуют сохранить свою любовь и свет, и пусть теперь докажут своё единство. А я буду издеваться над ними, как они издевались надо мной. И пусть теперь все эти «счастливые» люди почувствуют, что чувствовал я в своё время. Ха. И пусть теперь докажут верность своим идеалам, когда у них нет больше связи с природой, с сущим, с мирозданием – с именным деревом. А есть только мир, который тебя окружает! А окружать их будет ад, такой же, какой был у меня все эти годы!
Они будут работать, много, бессмысленно, до изнеможения. Я вложу в их головы новую память, новые иллюзии. Честолюбие – вот главное, вот что будет преобладать в новом мире. Они никогда не узнают, что такое любовь и счастье. Безразличие, равнодушие, одиночество – вот что их ждёт. Теперь они будут думать только о выгоде, производительности, эффективности.
А я в это время буду нажимать на их кнопочки-инстинкты, и они будут, будут делать всё, что я захочу: пресмыкаться, унижаться, ненавидеть друг друга.
Посмотрим тогда, что они вспомнят о любви, свете.
Когда они были счастливы, им не нужна была моя помощь, мои знания, мои советы. Они сами всё могли, всё знали. Мой авторитет был незначительным. Но сейчас они будут стадом, стадом ходячих марионеток. А стаду, как известно, нужен пастух. И этим пастухом буду я.
А счастье у них будет! Своё! Я им устрою! Все будут улыбаться и лицемерить, чтобы получить хоть маленькую долю тепла и света в этом мраке. За кусок хорошей жизни, за небольшую передышку от бессмысленной работы они вмиг продадут свои идеалы, предадут свой доморощенный свет. Да они даже не вспомнят о нём… И самое интересное, что всё это они сделают сами: сами создадут свой новый мир, новое общество, мне даже не придётся прикладывать особых усилий, нужно только периодически натравливать их друг на друга и внушать им, что эта новая убогая жизнь может оборваться в любой момент, не успев даже как следует начаться. А я в это время буду качать энергию… Для своей «счастливой» вечности.
Этот дым, который поддерживает сейчас их силы, – моя насмешка. Это дым от их именных деревьев, которые я потихоньку сжигаю. Получите, кушайте последние миражи своей счастливой жизни. Только не поперхнитесь. Ведь вы мне ещё понадобитесь…»
Внезапно от размышлений о построении «чудесного» мира его отвлекло появление ученика. Зигор-Велес обратился к нему, и во взгляде его сквозило презрение, замаскированное изысканной вежливостью, а в голосе звучал зловещий сарказм:
- Ну что ж, иди сюда, мой милый мальчик. Ты свой выбор сделал…