Светло и радостно на душе. Вокруг разлито солнце. И море цветов повсюду. Она идёт босыми ногами по нежной, мягкой траве и улыбается, потому что счастлива. Невероятно счастлива! Что-то прекрасное случилось в её жизни или вот-вот случится, поэтому так чудесно, поэтому так хорошо. Хочется петь, танцевать, а ещё кричать. И срочно возвестить всему миру, как она необычайно счастлива!
На ней длинная белая кружевная юбка, руки украшены яркими браслетами. Как она прекрасна, как нравится сама себе в этом красивом наряде! И какая лёгкость в теле, невозможная, фантастическая лёгкость. Она чувствует себя бабочкой, которой стоит только захотеть, и она взмахнёт крылом, чтобы улететь, куда ей вздумается.
Какой потрясающий, восхитительный мир вокруг! Что-то фантастически чудесное разлито в воздухе, что-то такое, отчего на сердце безумно хорошо.
Миу… он стоит рядом и улыбается ей. Его изумрудные глаза сияют, невероятно блестят, когда он смотрит на неё. Его губы что-то нежно шепчут. Они смеются. Как весело, как радостно! А качели взмывают всё выше и выше.
Но что это?! Что происходит?! Откуда этот безжалостный ветер, пронзающий всё тело тысячью маленьких иголок? Какой-то тяжёлый туман, дым? Мгла, пыль, непонятно откуда взявшаяся серая взвесь, которая забивает глаза, нос, рот. Юбка, белая юбка стала чёрной, грязной. Смутный страх, ужас охватывает её. Надо что-то делать! Нужно остановить качели, встать на твёрдую землю, осмотреться, спрятаться, убежать. Но качели раскачиваются по непонятной причине всё сильнее и сильнее. Она не может слезть: всё тело как каменное, даже руки не слушаются её. Она чувствует, сейчас случится что-то жуткое, страшное, необратимое, после чего невозможно уже будет никогда вернуть то прекрасное, безмятежное счастье, которое мгновение назад было у неё. Какая-то тёмная, дьявольская сила засасывает её в воронку, в пропасть чёрной бездны. Остались мгновения, она понимает: надо что-то делать, срочно, иначе этот мощный поток затянет её в адскую дыру, откуда нет выхода, где царит вечный холод, пустота и безмолвие. Нет! Нет! Она не хочет туда, в этот страшный омут, полный тоски, отчаяния, безысходности.
Она оглядывается, ищет. Ах, вот и Миу! Он предлагает ей свою руку. Она пытается ухватиться, но никак не может, поток парализует, затягивает всё сильнее и сильнее. В надежде она смотрит на него, глаза её молят о помощи. Они тянутся друг к другу, и вот уже пальцы её почти коснулись его руки. Но что это? С его глазами... Что-то не так! Что с ними? Да, его сверкающие светлые глаза превращаются в чёрные огромные зрачки монстра, животного, зверя!
Кира проснулась в холодном поту. Уф… Кошмар. Ей просто приснился страшный сон. Но как же похож он был на реальность. Она мотнула головой, пытаясь избавиться от наваждения. Хорошо, что светает: ведь после такого не уснёшь. Как ужасен был Миу! До сих пор перед глазами стояла картинка его жуткого лица. Но почему? Почему ей приснилось такое? Миу, конечно, странный парень, но это же не повод представлять его монстром. И вдруг она вспомнила произошедшее накануне: они с ним попали в заброшенный город, затем она потерялась и встретилась почти нос к носу с жуткой тварью – раптусом, потом… потом она поймала Миу на лжи с браслетом, а после ночью подслушала их разговор с Зигор-Велесом, и эти его слова «возиться с этой девчонкой», ранящие, бьющие по самолюбию так сильно. Значит, вот как на самом деле Миу к ней относится? А она-то возомнила, что нравится ему, но нет… Кира зачем-то нужна Зигор-Велесу, и ему просто приходится терпеть её присутствие, он ведь так слушается учителя, аж противно. При воспоминании об этом щёки вспыхнули снова.
Хотя… было что-то ещё вчера… что-то такое ужасно нехорошее. Да! В том подслушанном разговоре было какое-то тёмное мутное пятно, которое её память сейчас никак не хотела вытаскивать на свет… что-то про срубленные деревья, про людей, которые могут без них погибнуть. Ах, да! Зигор-Велес сказал, что что-то случилось с сознанием Мии!!! Она пропала, даже не выходит с ним на связь, к тому же украла семена, из-за которых могут пострадать её близкие.
Хотя Кира никогда не сталкивалась с сумасшедшими людьми и видела такое только в фильмах, неадекватные люди всегда её пугали, и вот уже страх, гуляя свободно по закоулкам души, задействовал и воображение. Она уже видит искажённое лицо Мии, её длинные тёмные волосы спутались, она кричит, не узнаёт её, гонит. Всё это так ужасно! Ужасно! Почти как тот сон!
Ей вдруг сильно захотелось домой, к маме и папе. Зачем вообще она здесь? В этом чужом мире, в этом чужом городе, в этом чужом доме? Она всем безразлична здесь. Неприятно, тошно. Ей нужно домой. Да, сейчас она поговорит с Зигор-Велесом и попросит отправить её обратно.
С этим намерением Кира спустилась вниз к завтраку, где, как и предполагалось, увиделась с Миу, который опять пребывал в плохом настроении: он не разговаривал, не ел, только мрачно ходил по комнате взад-вперёд, глубоко погруженный в себя. А когда появился Зигор-Велес, как всегда неслышно и незаметно, словно из ниоткуда, Миу вдруг вытянулся как струна и застыл со странным выражением на лице. Его напряжение передалось и ей. Она смутилась, молчала, всё ещё сидя за столом, и посматривала на учителя исподлобья.
Лицо Зигор-Велеса было немного уставшим, но серые жёсткие глаза, поразительно живые и пронзительные, проникали в самую суть, будто видели Киру насквозь. И удивительно, когда этот сухопарый человек, сложив перед собой тонкие изысканные руки, улыбнулся ей своей приятной, величественной улыбкой и спокойно, буднично начал задавать отвлечённые вопросы: как они себя чувствуют, хорошо ли спали, вкусный ли был завтрак, – вся её неловкость улетучилась.
Когда же все вежливые вопросы закончились, и в комнате повисла неловкая тишина, учитель, наконец, обратился с просьбой к Миу:
- Мой мальчик, мы с тобой беседовали вчера, теперь же мне нужно поговорить с Кирой наедине, сообщить ей нечто важное, оставь нас ненадолго.
Тот тут же встал и, чуть склонив голову в знак покорного понимания, покинул гостиную.
Оставшись наедине с учителем, Кира, затаив дыхание, смотрела на этого великого человека и благоговейно ждала, что он сообщит ей теперь. Она совсем забыла, что собиралась попросить отправить её домой, а ещё раньше хотела узнать про кота, про браслет, про Миу… Но всё теперь казалось таким неважным и несущественным. Ведь Зигор-Велес должен сообщить ей сейчас, лично ей, что-то очень срочное и важное. И её ожидания оправдались. То, что он сказал, было чрезвычайно приятно ей.
- Вчера ты проявила невероятное мужество, Миу рассказал мне, как ты спасла его от раптусов. Я знал, что ты особенная, в тебе есть сила, иначе Мия не выбрала бы тебя среди тысяч других девочек.
Кира никогда не умела принимать комплименты, не знала, как на них реагировать. Она, вся зардевшись, пыталась возражать, но учитель жестом остановил её, продолжив:
- Не спорь, это так. У тебя есть дар, особые способности. Например, оказавшись в заброшенном городе, ты почувствовала, что он заражён, гниёт изнутри, не правда ли?
Он так быстро менял тему разговора, что она не успевала уловить главное, основную нить. В голове только и зафиксировалось: «она особенная», «у неё дар», поэтому она просто кивала в ответ на реплики Зигор-Велеса, который вкрадчиво продолжал убеждать её:
- Возможно, у тебя возникли там галлюцинации. Что-то типа лёгкого помутнения сознания. Было такое?
Кира растерялась. Ничего такого с ней там не случалось. Но она боялась потерять его расположение, особенно после тех комплиментов, которыми он одарил её только что. К тому же она опасалась попасть впросак и ляпнуть что-то невпопад, выдав таким образом себя… тем, что подслушала их с Миу разговор вчера… Пусть и случайно… Теперь-то не объяснишь ничего… Ей сделалось очень неловко, поэтому она просто молча кивала. А Зигор-Велес расценил это как положительный ответ, озвучил его сам:
- Бесспорно, да, я вижу, что-то подобное случилось там и с тобой. Я вовремя вмешался и вытащил вас оттуда. К счастью, вы с Миу пробыли там недолго, поэтому необратимых последствий не случилось. Но Мия… бедная моя девочка, провела там слишком много времени, одна… совсем одна, – тут он тяжело устало вздохнул и вдруг беспощадно бросил: - Она не выдержала. Что-то произошло с её сознанием.
Внезапная перемена тона и категоричность его слов была столь неожиданной, что, несмотря на то, что Кира уже знала, слышала об этом, ей стало страшно, и она, не сдержав эмоций, прошептала в тихом ужасе вопрос, на который так хотела услышать отрицательный ответ:
- Она что же, сошла с ума?
Но Зигор-Велес, как будто испытывая её, хранил молчание. Её сердце стучало в висках, в ожидании она вглядывалась в его лицо, пытаясь найти там хоть какую-то надежду…
Наконец, сжалившись, он сдержанно ответил:
- Не совсем так, – но, помолчав секунду-другую, снова безжалостно бросил: – Хотя некое помутнение, довольно сильного характера, у неё присутствует.
Она смотрела на него невидящими глазами, а он на секунду прервался, откашлялся и снова продолжил говорить тихо и монотонно:
- Возможно, у неё что-то типа маниакально-депрессивного расстройства. После тех кошмаров, что она видела в Цедрусе: отсутствие людей, раптусы… Бог весть, что она вбила себе в голову… что вокруг одни враги… и я в том числе, поэтому перестала выходить на связь. Думает, что я виновник всего этого.
Кира непонимающе глядела на него, и он пояснил:
- Дело в том, что её нексус повреждён, отравлен ядовитыми спорами, и она воспринимает мир сейчас по-другому. Это долгая история, я потом как-нибудь объясню, что такое нексус. Но ей теперь повсюду мерещатся заговоры, вбила себе в голову, что я хочу погубить Плантайю, поэтому не желает даже разговаривать со мной. Вдобавок украла очень ценные семена, которые могли бы сейчас спасти жизни людей, перевезённых из Цедруса в Мегаплантис, в том числе и её близких.
Кира судорожно втянула воздух и прошептала:
- Нет, Мия не могла… Она не такая…
Зигор-Велес хранил скорбное молчание, говорившее лучше всяких слов обратное. Но то, что он сообщил ей сейчас, никак не могло уложиться в её голове. Ведь Кира никогда и никого не встречала хоть чуточку похожего на Мию, которая всегда-всегда желала всем только добра, да она просто излучала свет и теплоту. Для Киры всё в этом мире было ненадёжным, кроме неё. Никто и никогда не поддерживал в этой жизни её так, как она. И вот теперь этот человек говорит ей, что Мия, её Мия, никогда никому не желавшая зла, сошла с ума и способна погубить своих близких. Даже думать об этом было невозможно, и Кира, вновь обретя голос, воскликнула:
- Нет! Не может этого быть! Это всё не правда.
Но Зигор-Велес был неумолим.
- К моему величайшему прискорбию, это так, Кира, – с некой долей пафоса начал он, и слова его звучали безапелляционно. Затем голос его всё же смягчился, в нём проскользнуло сочувствие: – Пойми, она не виновата в этом, она больна, и ей нужна помощь, но она пропала, исчезла каким-то непостижимым образом… И где её искать теперь я не знаю…
- Но как? Как такое могло случиться? – спрашивала она, и слёзы катились по её лицу, хотя она и не замечала, не чувствовала их. Затем отчаяние вырвалось наружу яростным всплеском, и она почти закричала: – Но вы же?! Вы?! Вы всесильный, вы всё-всё можете! Неужели ничего нельзя сделать?
Она смотрела на него с такой мучительной детской мольбой, что даже он смягчился, попробовав натянуть на себя улыбку.
- Ну-ну, Кира, милая моя, успокойся, – покровительственно начал он утешать её, и в голосе появились ласковые нотки. – Я не говорю, что ничего нельзя сделать. Её ещё можно вылечить, да, можно, нужно только высадить деревья, новые именные деревья. Но проблема, видишь ли, вот в чём… – он осёкся, будто испытывая затруднения с поиском нужных слов. – Тут получается какой-то замкнутый круг. Мы не можем их высадить, потому что семена у неё, а она больна и не хочет этого, и вылечить её можно только с помощью этих новых именных деревьев.
Затем он замешкался, будто раздумывая, говорить или нет ещё что-то, всё же решился и неохотно продолжил:
- К сожалению, есть ещё одна проблема... Люди в Мегаплантисе очень ослабли, её сестрёнка больна, им всем срочно нужны силы, которые могут дать только новые именные деревья. А она в таком состоянии сейчас, что не понимает этого, но, когда придёт в себя и узнает, что по её вине погибли люди, тогда действительно ничего уже нельзя будет сделать. Даже я не смогу ей помочь.
- Как же нам быть?! Что мы можем… сделать? Мы же должны что-то делать, да? – отчаянно спрашивала Кира, кусая губы. Она не совсем понимала, куда ведёт Зигор-Велес, но от его слов становилось страшно. Сердце летело вниз, хотя сознание сопротивлялось: как она ни пыталась представить свою подругу в каком-то невменяемом состоянии, ничего у неё не получалось. Она видела перед собой только её сияющие глаза и тёплую улыбку, и от этого боль от возможной потери усиливалась.
- Для начала нужно отыскать её, – вкрадчиво произнёс Зигор-Велес. – Но теперь я сам займусь её поисками. А вот потом мне понадобится твоя помощь. Я устрою вам встречу, и, если она захочет поговорить с тобой, это будет хороший знак.
- Захочет поговорить со мной… – эхом откликнулась Кира. Подтверждались её жуткие страхи. Зигор-Велес как будто понял это и терпеливо продолжил объяснять:
- Да, после пережитого ею в заражённом городе она никому не доверяет, поэтому может даже к тебе отнестись холодно-настороженно. Но ты её подруга, и ты – последняя, кого она видела. Возможно, это поможет нам. В любом случае мы должны использовать все варианты, так ведь?
Она кивнула. Её, конечно, пугала такая перспектива, ведь страх в красках уже изображал картинку в воображении, но всё было как в кино, где-то далеко и неправда, и глубоко в душе она всё же не верила в это.
- А что… что говорить? Как вести себя с ней? – задавала она вопросы учителю, но будто не от себя, а по инерции, автоматически, смутно вспоминая подслушанный разговор, догадываясь, что Зигор-Велес отводит ей какую-то важную роль. Но он, как ни странно, никаких инструкций на этот счёт не дал.
- Думаю, вести ты себя можешь, как обычно, – бесстрастно ответил он. – Главное, показать ей, что она в безопасности и может доверять тебе, и, если она вдруг начнёт говорить про меня всякие гадости, не возражай, кивай, делай вид, что понимаешь и разделяешь её точку зрения. Мы не должны сейчас волновать её, это только ухудшит состояние. Ты можешь говорить всё, что хочешь, – и, улыбнувшись уголками тонких губ, невозмутимо добавил: – правду. Можешь рассказать ей, что видела в Негра-Терре, в мире раптусов, какой ужас пережила, когда встретилась лицом к лицу с этой тварью в Цедрусе. Я и сам мало что знаю об этом. Ведь в Плантайе никогда такого не случалось. Возможно, если Мия осознает, что ты испытала и вынесла то же, что и она, что вы вместе пережили нечто подобное, она поймёт своё состояние и придёт в себя. Но это пока только гипотеза, – печально добавил он.
Никакого подвоха. Вести себя, как обычно. Успокоить. Подыграть. Говорить правду. И всё же ей казалось, что вчера Зигор-Велес говорил Миу о том, что она, Кира, должна будет выяснить у Мии, где та прячет семена. Теперь она не была так уверена, но это тревожило её, и она всё же решилась уточнить у учителя.
- А что с семенами? Мне нужно будет выяснить у неё, где семена?
Он впился в неё долгим внимательным взглядом серых бесцветных глаз и, будто поддавшись минутному порыву, доверительно произнёс:
- Думаю, про семена она не скажет даже тебе, – чуть улыбнувшись, мягко заверил он своим кротким негромким голосом, – и не потому, что она не доверяет тебе, а просто потому, что вряд ли вспомнит, куда их спрятала. – На секунду он замолчал и, отвернувшись, внимательно посмотрел в окно, затем, сложив руки в своём излюбленном жесте, вдруг резко развернулся к ней и продолжил: – Ты, как никто другой, была ей близка в последнее время. Она увидит родное лицо и успокоится, поймёт, что в безопасности, это будет ключ к её выздоровлению. И только тогда ты аккуратно сможешь донести до неё, что люди, её родные, живы, что всё ещё можно исправить, стоит только захотеть. Надо только высадить семена новых растений в Мегаплантисе, и всё наладится. Вот для чего нам нужна твоя помощь, если ты, конечно, ещё согласна?
Его откровенность развеяла её сомнения.
- Конечно, да, я согласна! Что вы! Я очень, очень хочу вам помочь! – воскликнула девочка, и глаза её вспыхнули, затем она глубоко вздохнула и тихо добавила: – Я очень хочу, чтобы всё было как прежде, чтобы она поправилась.
- Спасибо. Я не сомневался в тебе, – ответил Зигор-Велес, и его тонкие губы сложились в сдержанную улыбку.
На этом они простились. Но как только она осталась одна, поднявшись обратно к себе в комнату, беспокойство с новой силой охватило её, вспомнился тот мрачный жуткий сон. В голове был хаос, и ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь. Но рядом никого не было, кроме, пожалуй, Миу… хотя с ним нельзя, с ним всё сложно, с ним всё время как на американских горках: то ближе его никого нет, то вдруг он становится совсем чужим, далёким и даже враждебным. И тут почему-то снова вспомнилась Мия… её тихая спокойная улыбка. В её обществе всё оживало: и природа, и люди, и вещи. Всё становилось волшебным. Она смотрела на мир её глазами, и он был гораздо ярче, прекраснее обычного. С ней всегда было так хорошо и спокойно. С ней все проблемы разрешались сами собой, она появлялась так вовремя, именно тогда, когда Кира больше всего в ней нуждалась, согревая своей теплотой и поддержкой. И между ними не возникало никогда никаких недомолвок, никакой неискренности. Кира доверяла ей полностью. Если Мия говорила, значит, так и было на самом деле. И так будет всегда. И как только она могла сомневаться в ней! Да одной её улыбки было достаточно, чтобы бросить всё и помчаться-полететь вслед за нею, куда бы она ни позвала. Кире очень захотелось увидеть её и обнять, прижавшись к тёплому плечу, вдохнуть запах волос и… рассказать, посмеяться над всем, что случилось.
Внезапно за окном грянул гром такой силы, что Кира, испугавшись, вздрогнула. Полил ливень. Разряды молний, сопровождаемые оглушающим грохотом, заставили всё живое спрятаться в свои укрытия, а дождь, яростно обрушившись на крышу, погремел немного по глиняной черепице, собрался в поток и разлился множеством ручейков, которые потекли всё дальше и дальше от дома к свежескошенным лугам, обновляя и очищая всё вокруг. И воздух тут же наполнился запахом озона, смесью трав. Затем из-за туч вышло благодатное солнце, щедро одаривая своим светом безмятежные сочные пастбища, неприступные величественные горы и их заснеженные пики, и Кира глубоко вздохнула, втягивая в себя этот бодрящий очищенный воздух раннего лета. И вся мрачность сна, весь поток тяжёлых мыслей растворился без следа в этом благостном воздухе. Этот летний дождь смыл её сомнения и усталость. Ясно и спокойно стало на душе у Киры.
И солнце хлынуло в неё, согревая, наполняя счастливой безмятежностью. Вот, оказывается, чего так сильно не хватало в заброшенном туманном городе, полном мрачной дикой зелени: солнца! Как же оно всё преображает вокруг! Как Мия! В свете их сияния всё расцветает, они заряжают всё чем-то прекрасным, хорошим, от чего так радостно и хочется жить. Она не знала, как это выразить словами, она просто чувствовала. Это как вера, её нельзя понять умом, ты просто чувствуешь и доверяешь этому чувству, поэтому и веришь. Мия всегда советовала ей в сложных ситуациях слушать своё сердце. И сердце говорило сейчас, что ничего с её милой, самой лучшей на свете подругой не случится. Она верит в неё, в их дружбу, во что-то светлое, не выразимое словами. Она будет доверять своему сердцу, и оно не обманет: всё в её жизни будет хорошо, всё будет как надо. Всегда!