«Всё, высадка семян прошла успешно! Наше новое общество сформировано. Поздравляю вас всех! Вы потрудились на славу!» – так начал свою речь Зигор-Велес. Он говорил ещё много и так долго, что вся эта праздничная суета успела ему порядком надоесть. Вскоре он покинул свиту, чтобы уединиться в своём кабинете и отпраздновать это событие с единственно значимым для него человеком – с самим собой.
Он был поражён собственным величием и масштабом своего замысла. Мог ли он надеяться на такой успех, когда планировал всё это? Конечно нет! Каждый день сейчас он качал всё больше и больше энергии из людей для достижения своих целей, и это только начало.
Вместе с единомышленниками он проделал замечательную селекцию! Отсутствие ума и нравственности – вот что нужно было для того, чтобы люди работали, не задавались дурацкими вопросами и давали нужную ему энергию. Теперь он владеет отличным материалом. Эмпатии у людей нет, сочувствия, соответственно, тоже, про любовь, свет и прочий бред речи вообще нет: они не знают, даже представления не имеют, что это такое. Единство их состоит теперь в одном – почитать и подчиняться сильнейшему, то есть ему – Зигор-Велесу. Они работают, не размышляя, у них есть только страх и желание подняться по иерархической лестнице.
Это дикое стремление нижестоящих занять следующую ступень не даёт расслабиться ни на миг и вышестоящим (они отлично понимают, что на их место претендуют многие, и всё время находятся в тонусе, также давая удвоенное количество энергии). Это и стало тем отличным стимулом, которого недоставало вначале. Теперь и у тех и других была отличная неиссякаемая мотивация к труду (не нужно было тратить время и придумывать этим людям фантазии, мечты, чтобы заставить их работать). Страх и зависть справлялись с этим гораздо лучше.
Ещё одной неожиданной находкой для Зигор-Велеса явился инстинкт размножения, который он после долгих раздумий оставил в ДНК семечка. Этот хороший, нужный инстинкт давал дополнительный источник энергии. После работы люди занимались улучшением качества своей оболочки, придавая ей привлекательность для особей противоположного пола: качая мышцы, посещая различные процедуры и выставляя свои фото в специальных базах личных мониторов. К счастью, ни к каким дальнейшим привязанностям или, чего доброго, к желанию создать семью это не приводило, а вело только, как и планировалось, к нарциссизму и новой огромной возможности качать энергию не только днём, но и вечером.
Конечно, были и трудности. Оставались ещё люди, слабо поддающиеся изменениям. И это несмотря на новые семена, обновлённые воспоминания и постоянную дрессировку! Из них, к сожалению, невозможно было вытравить дух свободы и нексуса. Они отказывались выполнять бессмысленную работу. Приходилось применять к ним дополнительные методы, такие, как например проведение массовых мероприятий, пусть Зигор-Велес их очень не любил (они до ужаса надоели ему ещё в Плантайе – все эти карнавалы, праздники с плясками и танцами), но чего не сделаешь для получения дополнительного источника энергии!
Также вводилось давление общественным мнением, коллективное осуждение. Помогали электронные базы, так называемые социальные сети, в которые неподдающихся втягивали для общения с другими людьми (как думали те, но общались они всего лишь с программой), где на любое их мнение выдавалось противоположное. Человек социален, ему свойственно взаимодействовать с себе подобными, постоянный конфликт же и противопоставление обществу идёт вразрез с инстинктом, сводит людей с ума. И чтобы окончательно не свихнуться, многие соглашались с «общим» мнением большинства, убеждая сами себя, находя новые доводы, что чёрное – это белое, а белое – чёрное.
Но были и такие, и немало, кто не соглашался, но, замыкаясь и полностью уходя в себя, не замечал, к сожалению, уже никакой действительности – и это был выброшенный материал, они впадали в апатию и депрессию, и из них, к сожалению, невозможно было выкачать ни капли энергии. Поэтому Зигор-Велесу пришлось здесь работать аккуратнее, ювелирнее, с каждым индивидуально, ведь он не мог сейчас разбрасываться людьми. Даже такими, как Регнер…
Большой бородатый мужчина с голубыми глазами очнулся в комнате-изоляторе, где не было ничего из мебели кроме подиума-кровати, на которой он лежал. Он помнил, как задыхался – в маске уже не было кислорода, когда подошли какие-то люди в чёрных скафандрах, отнесли его в помещение, что-то вкололи, и он отключился.
Сейчас же вокруг него суетилась женщина в странной серой одежде с чрезмерно яркими губами и глазами. Она постоянно улыбалась, но так неестественно, что складывалось впечатление – губы её живут отдельной жизнью, потому что глаза при этом оставались холодными и колючими.
Он попытался встать, но внезапно ощутил, что совершенно не чувствует ног.
– Что со мной? – произнёс он вслух, не обращаясь, собственно, ни к кому, но женщина тут же с готовностью откликнулась:
– Дааа, ваши ноги… От долгого отсутствия кислорода вас парализовало. И вы, к сожалению, не сможете больше ходить. Но не переживайте, – затараторила она, выказывая, по всей видимости, таким образом сочувствие, – в Мегаплантисе они вам вряд ли понадобятся, ваши ноги. У нас здесь прекрасная, комфортная жизнь. Мы обеспечим вас всем необходимым. И более того, вы сможете даже в таком состоянии приносить пользу обществу.
– Какую? – не стараясь быть любезным, глухо спросил Регнер, но женщина совершенно не смутилась.
– Будете работать руками, – продолжала она бодро тараторить. – Мы установим на вашей руке вот такой же датчик, – она показала на свою руку, – и вы сможете трудиться, как все здесь. Ничего сложного. От вас нужен только энтузиазм и энергия. Шеф – гений! Ничего подобного я в жизни не видела…
– Кто ваш шеф?
– Вы разве не знаете?
– Хочу услышать от вас.
– О! Я назову его с удовольствием! Даже имя его звучит прекрасно и символично! ЗИГОР-ВЕЛЕС! Чувствуется сила и мощь, не находите?
Регнер оставил её вопрос без ответа.
– Где я? – сухо спросил он.
– В карцере, – с готовностью ответила женщина, по-прежнему улыбаясь. – Вы не по приглашению к нам попали, – снисходительно пояснила она, – поэтому пока мы будем приглядывать за вами. Но я уверенна, вскоре вы сами, САМИ захотите приносить пользу обществу, как наш создатель. Зигор-Велес так добр, так бескорыстен, что даже вам, несмотря на ваши злонамеренные действия, поможет адаптироваться здесь, найти своё, именно своё место в жизни общества. Я, как женщина, восхищена его мужскими качествами, – на этой фразе она в благоговейном трепете закатила глаза и продолжила: – Он благороден и не требует от других ничего сверх меры, он и сам работает не покладая рук.
Регнер, понимая для себя бесполезность её ответов, не стал больше задавать вопросы, и общение прекратилось.
Но на следующий день женщина пришла снова, и когда дверь открылась, он услышал стоны, а потом и нечеловеческий крик боли.
– Что это было? – спросил он после того, как она уже закрыла за собой дверь.
– О чём вы?
– Крик.
– Ах, это… – снова с тягучей улыбкой протянула она красными большими губами. – Такое, знаете ли, случается, когда люди не хотят приносить пользу обществу, считая, что можно жить за чужой счёт.
– Этот человек… который кричал... Он что же, отказывается работать? –под впечатлением от страшного крика спросил слегка ошеломлённый Регнер.
Она кивнула, погружённая в свои мысли, проверяя его зрачки, цвет кожи, считывая пульс с дисплея и занося эти данные в свой планшет.
– А может, предложить ему другую работу и дать возможность делать то, что нравится? – на секунду забыв, как попал сюда сам и что с ним сделали, рассчитывая на честный диалог, спросил он.
Она оторвалась от своих дел, перестала улыбаться и посмотрела на него, уже не скрывая презрения.
– Я бы на вашем месте постаралась не задавать подобных вопросов и вообще поменьше думать. Людям непосвящённым и в голову не может прийти, как в жизни обстоят дела на самом деле, – высокомерно начала она.
– А вы посвящены? – овладев собой, спросил он.
Проигнорировав его вопрос (её раскусили, и маска любезности была уже не к чему), она продолжила гневное поучение:
– Благородные предлоги дать людям свободу самим решать свою судьбу приводят только к развалу системы. Чем здесь заниматься, решает только создатель. Он лучше знает, ведь он всего добился сам! Он построил город на месте пустыни, он спас людей от раптусов. Он может всё! И, несмотря на это, он находит время для мелочей: подбирает каждому дело по его способностям, помогает всем обрести своё место в системе. А если каждая деталь будет думать, что она и есть машина, мы вообще никуда не уедем. Зигор-Велес – наше всё. Он здесь решает и будет решать за всех! Потому что он сила. Вы сами даже с кровати слезть не можете, а рассуждаете. Не советую!
– Почему?
– Это бесполезно, более того – опасно для вас, – глаза её внезапно сузились, как у змеи, и лицо приобрело пугающее выражение. – Никто не имеет право высказывать здесь свои глупые суждения наперекор нам, нашим идеалам и ценностям.
– Иначе?
– Иначе будете кричать так же, – злорадно ухмыльнулась она и отвернулась, всем видом показывая, что беседа завершена.
И в следующий раз она появилась уже не одна, а с людьми в скафандрах, (эти костюмы, возможно, меньше сковывали их движения и были более лёгкие, чем те, которые он видел снаружи в прошлый раз), но всё равно люди с полностью закрытыми лицами производили неприятное впечатление биороботов.
– Вам оказана огромная честь, личное указание нашего вождя – Зигор-Велеса, хотя я и сообщила ему о вашей абсолютной неблагонадёжности. И всё же он оказывает вам особую милость – разрешает присутствовать на нашем празднике, – важно заявила она.
– Что празднуете? – бросил Регнер, не скрывая иронии. Его начал раздражать весь этот фарс и пафос этой женщины.
Она злобно сверкнула глазами, желая испепелить его, но, по всей видимости, получила чёткое указание сверху, как нужно себя вести с их особым «гостем», поэтому от насильственных мер удержалась и только разразилась очередным нравоучительным потоком речи:
– Инакомыслие – вот ваш главный порок, разрушивший ваше общество изнутри. Вы не умеете думать в унисон. Вы лишний человек здесь, и, будь я на месте создателя, уничтожила бы вас, как таракана, но он всем даёт шанс, даже таким никчёмным созданиям, как вы, которые не умеют быть благодарными, не могут жертвовать даже маленькой толикой – своими убеждениями ради всеобщего блага, ради общества, которое вас кормит, обеспечивает ваш комфорт и безопасность. Но ничего! Мы истребим это в вас, как и ваш нексус! Вы спросили, что мы празднуем? Так я отвечу вам: мы празднуем победу над врагом, создание нового мира и нового общества!
Регнер хотел было спросить, кого они победили, но не успел – женщина дала знак людям в скафандрах, они погрузили его на коляску, стоявшую в коридоре, и покатили вперёд.
Его везли долго в полной тишине в окружении одинаковых стальных стен, спускали-поднимали на лифте, снова везли. Обозревая очередной однотипный коридор, он вдруг услышал гул толпы, а через минуту с высоты птичьего полёта увидел огромное пространство, закрытое прозрачным куполом, полностью заполненное народом. И вместе с охранниками они спустились туда на стеклянном лифте, где он тут же оказался в гуще события.
Толпа неистовствовала, толпа ликовала. На трибуне в центре ораторствовала какая-то женщина, как две капли воды похожая на посещавшую Регнера в карцере.
– … Если нас спросят, кто для нас Зигор-Велес, мы ответим… – доносился до него её иступлённый крик. – Ответят жители Цедруса, Сейбы, Гевеи, чьи города стёрты с лица земли, уничтожены раптусами, как и многие другие города Плантайи, но, в отличие от них, мы благодаря Зигор-Велесу обрели новый дом, работу, комфорт, еду и безопасность. Нам есть что оставить своим детям! Зигор-Велес – величайший гений всех времён и народов! Творец! Создатель! При этом он скромный сын своего народа. Каждый день мы видим, как он трудится, работает для нас. И мы его не подведём! Мы любим его больше жизни!
Толпа вторила эхом словам ораторши. После её выступления началось следующее, ещё и ещё – люди всё больше и больше впадали в неистовство, почти религиозный транс.
«Куда он попал? На вакханалию?! Пытка – слушать всё это, смотреть! Повсюду фотографии вождя, символы, безумный рёв толпы! Как? Как такое могло произойти с жителями Плантайи?» – задавал себе вопросы Регнер и не мог понять.
Его коляска стояла возле стены, вдоль которой были установлены специальные скамейки вместе со встроенными резервуарами с водой. Из толпы выбегали то женщины, то дети, красные, возбуждённые, они оставляли возле него свои вещи, жадно глотая воду, выбрасывая стаканчики в стоявшие рядом с ним урны, заныривая обратно в людской поток. Охранники потеряли к нему всяческий интерес, их привлекало шоу и знакомые в толпе. Они отходили сначала по очереди, затем, решив, по-видимому, что никакой опасности он не представляет (ему просто некуда бежать от беснующихся масс, да ещё и в таком состоянии), оставили его без присмотра.
Загипнотизированный гулом ликующих людей, Регнер не заметил, как на скамейку рядом с ним присел пожилой человек и подал ему стакан с водой, а потом любезно поинтересовался:
– Что с вами? Вы плохо выглядите. Вас не затянуло всеобщим весельем?
Регнер отказался от предложенной воды и не хотел вести беседу. Он не знал, кто перед ним: друг или враг, шпион или обычный человек. Но мужчина не смутился, продолжил разговор сам:
– Удивлены? Поражены?
И Регнер вдруг не выдержал:
– Весьма! Вы правы, весьма поражён всеобщим сумасшествием. И я бы мог, мог ещё понять, если бы их заставляли насильно, но они сами, сами…
– Не судите их строго, – вздохнул мужчина. – По-видимому, вы здесь недавно?
Регнер кивнул.
– Они не смогли умереть. А чтобы жить дальше, должны во что-то верить.
– Во что? В Зигор-Велеса? – вскинулся Регнер.
– Хотя бы. Нас всех здесь программируют под стать главному программисту. Выдержать это дано не всем! Чтобы выжить, каждый из них совершил плохой поступок, пошёл на поводу страха. И с этим, знаете, очень сложно жить…
– Не знаю…
– Да, а я вот, к сожалению, знаю, – продолжал без тени смущения пожилой человек. – И чтобы заглушить чувство стыда, люди придумывают такие небылицы, что диву даёшься, только бы не видеть реальность такой, какая она есть. Такой, знаете ли, способ выживания. Чтобы бороться за свободу, нужны силы, а их нет.
– Борьба за свободу должна проходить в душе каждого человека. А они отказались от неё – с лёгкостью! От свободы, от нексуса. И ради чего? Ради иллюзий! Иллюзии благополучия и безопасности.
– Поверьте, не с лёгкостью, – вздохнул старик. – Здесь очень тяжело чистым людям, их презирают, отвергают, высмеивают. Слова их извращают, принижают… Они, как моральное зеркало, отражают низость большинства, о котором все хотят побыстрее забыть. Сложно, очень сложно здесь сохранить прежнее видение мира, нужны усилия, воля, которой уже нет, а чтобы выжить – нужно лишь принять на веру вот это, – он обвёл толпу рукой. – Это, знаете ли, легко сделать при нынешних обстоятельствах. Люди слабы… а он олицетворяет собой силу, с лёгкостью подчиняет себе природу…
– Природу нельзя подчинить! – перебил его Регнер. – Он заблуждается! Пусть сначала подчинит себе свои инстинкты! – воскликнул он возмущённо. – Ваш вождь просто не осознаёт, что сам подчинён. Ваш Мегаплантис – временное явление, природа же была, есть и будет, и законы её будут действовать, верит он в них или нет. Природу нельзя подчинить. Это очередная иллюзия! Единственное, что можно – жить с ней в гармонии. Как жили мы…
– Возможно… возможно, вы и пра… – раздумывая над его словами, начал было мужчина, но договорить ему не дали.
– Э!!! Дед!!! Разговорчики! – вылезая из толпы, резко закричал на собеседника Регнера очнувшийся охранник. Он быстро согнал со скамейки старого человека и, схватившись за ручки коляски, хмыкнул злорадно: – Всё, уважаемый гость, праздник для вас закончился.