Подумать только – совсем недавно она ненавидела этого мальчишку, а теперь они снова идут рядом, держась за руки, как будто и не было той угрюмой зимы между ними. Он просто улыбнулся ей и всё. Было что-то в его улыбке такое, от чего у Киры подкашивались ноги, и она переставала ясно мыслить. Нужно было срочно развеять эти чары, поэтому она решила, что непринуждённый разговор – это то, что сейчас нужно.
- Ты убежал сюда, чтобы увидеть свой дом? – спросила она первое, что пришло в голову.
Он тяжело вздохнул.
- Да, но знаешь, всё оказалось ужаснее, чем я представлял себе. – Он старался держаться спокойно, хотя по его лицу снова пробежала тень горечи.
Кира вдруг вспомнила, как он в сильном волнении бегал от пенька к пеньку со слезами на глазах, и выразила вслух смутную догадку:
- Это «ужасное» как-то связанно с теми срубленными деревьями, да?
Она видела, ему неприятна эта тема, но ей очень хотелось разобраться.
- Боюсь, ты не поймёшь, – стараясь казаться отстранённым, ответил он.
- Ну-у ты всё же попробуй объясни, для меня это важно, – не сдавалась она.
Она, конечно, уже поняла, что лёгкого разговора в таких обстоятельствах у них не получится, но всё же совсем не предвидела реакцию, которая последовала после.
Сначала он несколько секунд молчал, а потом прорвало… Но вместо ответа он начал задавать вопросы ей, делая это очень эмоционально.
- Хорошо, скажи, твой мир когда-нибудь рушился?! Полностью? Подчистую? Ты стояла когда-нибудь перед его развалинами? Оплакивала его обломки?
Кира растерянно смотрела на него во все глаза и совсем была не рада, что затеяла этот разговор. Но Миу уже завёлся: отстранив её руку, он остановился и начал бурно жестикулировать.
- А было у тебя такое, что тебе снится страшный сон, а ты никак не можешь проснуться? – кричал он, спрашивая её и тут же отвечая сам себе. – Нет. А вот я сейчас проснулся и снова оказался в этом кошмаре, из которого нельзя убежать.
Он смотрел не на неё, а сквозь, пребывая где-то глубоко в своих мыслях и эмоциях. Но когда, наконец, их взгляды встретились, он заметил, с какой трогательной беспомощностью стоит она рядом и слушает его, вдруг запнулся, вспомнив к тому же, что буквально полчаса назад она спасла его, рискуя собой.
- Ты говоришь… деревья… – начал он как можно спокойнее, пытаясь взять себя в руки. Агрессия исчезла, и теперь из-под его опущенных густых ресниц проскальзывала такая мука и отчаяние, что Кира начала себя ругать, что вывела его на этот разговор. Ей сейчас хотелось кинуться к нему и обнять, таким ранимым он выглядел, и только гордость и страх, что он оттолкнёт её ненароком, не давала ей сделать это. А он продолжал:
– Но ведь ты не понимаешь сути... Ты не понимаешь, что мы потеряли. Для этого нужно знать, что для нас значит именное дерево. Оно для нас не одно из многих. Оно особенное, единственное, на всю жизнь. Это целый мир. Великая сила земли и неба сосредоточена в этом дереве, оно направляет, ведёт нас, даёт понимание, что истинно, а что ложно, что добро, а что зло. Понимаешь? Это наша связь, наш проводник, наша Библия. Ведь мы живём не как вы сами по себе, автономно, мы живём вместе с ним, в симбиозе с ним. Мы и оно почти одно целое, понимаешь?
Девочка молча кивала. Он видел на её лице неподдельное сочувствие и страстное желание вникнуть в смысл, но осознавал, что до конца она его не понимала. И всё же он сделал ещё одну попытку объяснить:
- Дерево – наши корни, – продолжал он, – это наши предки, дающие нам силы, это источник энергии. И самое главное… восприятие мира, именное дерево закладывает в нас с рождения гармоничное восприятие мира, его правильные законы. Из года в год, проделывая ритуалы по объединению, люди и деревья эволюционировали, стали одним целым, так появился нексус, заменивший людям воспитание, мораль, религию, книги, знания, которыми вы пользуетесь в Урбании, чтобы жить все вместе в согласии, в одной и той же реальности, чтобы видеть мир одинаково. Мы же с рождения получаем изначальное знание, понимаешь? Наверное, поэтому мы живём, – тут он осёкся и как-то обречённо поправил себя: – жили… так счастливо, радостно и спокойно.
Он прервался. Оба молчали. Затем он добавил тихо и как-то отрешённо:
- Что будет теперь, я не знаю…
Он надолго замолчал и Кира, боясь сбить его с откровенной волны, не зная как правильно реагировать, тоже.
- Хотя знаешь, – вдруг улыбнулся он, и глаза его опять засияли, – всё не так уж и плохо, ведь деревья не умерли, да они срублены, но корни же целы, от них идёт молодая поросль, я всё ещё ощущаю их энергию и чувствую себя нормально, мои родители в безопасности, люди все живы. Так что унывать рано. Но теперь я понимаю, что нам, и правда, очень нужна Мия. Я вспомнил, у неё есть особенный дар: всё, до чего она дотрагивается, наполняется силой и энергией. Она поможет нашим деревьям восстановиться. И всё будет, как прежде.
- Да, Мия – чудесная, особенная! – начала воодушевлённо Кира, которая опять обрела почву под ногами и на эту тему, имея благодарного слушателя, могла говорить долго и много. – Она столько для меня сделала! Да она вообще изменила всю мою жизнь! Ты не представляешь…– но тут она осеклась, потому что её вдруг кольнула мысль, что Мия может быть в беде: ведь они обошли почти весь город, но так и не нашли её. Может, и на неё напал раптус и ей нужна помощь?
- Послушай, я как-то волнуюсь, почему мы нигде не встретили её, – внезапно переменила она тему. – Я чувствую, с ней что-то случилось. Возможно, раптусы…
- О! Тут ты не переживай, – весело заверил её Миу, – да она с ними справится на раз-два-три. Она же умеет летать, и не только...
- Да? – то ли спросила, то ли не очень уверенно согласилась с ним Кира, которой сильно хотелось верить, что у Мии действительно всё в порядке и она в безопасности.
- Наверное, ты прав, – сама себя почти уговорила она, но всё же спросила: – Как думаешь, может, покричать её?
- Думаю, не стоит, – отозвался он, пояснив, – здесь так тихо, что слышен любой шорох даже на другом конце города. Мы бы её уже услышали, да и она нас тоже. А на твой крик сейчас сбегутся раптусы, то да сё, и опять всё сначала…
- Ох да, ты знаешь, – вскинулась Кира, – я ведь так громко кричала там, на площади, может, они из-за меня...
- Нет, не переживай! – одобрительно улыбнувшись, отозвался Миу. – Вообще-то, раптус уже был в доме, когда я тебя услышал. Прости, но не мог отозваться, был очень занят.
Лицо его выражало серьёзность, хотя в глазах, как ей показалось, проскользнула хитринка, и всё же она не была уверена до конца, шутит он или серьёзен, поэтому просто спросила:
- Хорошо, тогда что будем теперь делать?
- Ну-у-у просто пройдёмся по городу, осмотрим те места, где она по идее могла бы быть. Хотя что-то мне подсказывает, что её уже нет в городе.
- Наверное, ты прав, – кивнула Кира, и они прибавили шагу. К счастью, Миу ориентировался здесь очень хорошо, так что ей не нужно было следить за дорогой, что было весьма кстати, ведь иначе она могла искать выход в этом Цедрусе не один день, учитывая её особый талант – блудить в трёх соснах. Сейчас же у неё была отличная возможность наблюдать за ним исподтишка, инстинктивно отмечая, как меняется выражение его лица. Поначалу он шёл по травяным тротуарам напряжённый, натянутый как струна, оглядывая с мрачной тоской зелёные здания родного города. Но постепенно его черты смягчались, ведь молодость не может грустить долго, и вскоре обычное мальчишество проявилось в его глазах, а потом и улыбка в как бы незаметно бросаемых на неё взглядах, которая становилась всё шире и шире. И Кира, наконец, не выдержала: толкнув его в бок, задала вполне законный вопрос:
- Ну-у-у, и что ты улыбаешься?
Он не ответил, только хитро прищурился, и глаза его при этом засияли сильнее. Однако и она не отступала: тормошила, пихала его своими маленькими, но острыми кулачками. Он продолжал улыбаться, искусно уклоняясь от её ударов. Наконец, получив от неё всё же по макушке, он, смеясь и смахивая с глаз небрежным жестом светлую прядь в сторону, бросил:
- Просто вспомнил кое-что…
- Что же? – она не хотела, но тон выходил язвительный.
- Ты такая смешная… – не в силах сдержаться снова засмеялся он.
- И чем это я смешная? – с напускным негодованием спросила Кира. Ей нравилась такая игра, но она подозревала, что это нужно скрывать.
- Знаешь…– в глазах его играли искорки смеха, – у тебя там был такой вид…
- Какой? – она уже поняла, что он сейчас будет подкалывать её, что и случилось:
- Ну прям такой… очень гордый и знающий, как будто ты всю жизнь останавливала этих чудовищ. И вместе с тем очень смешной. – Он упреждающим жестом остановил её попытки снова зарядить ему в бок.
- Не спорю, ситуация была очень серьёзная, но правда, у тебя был презабавный вид, – засмеялся он и, быстро подняв руки с видом «сдаюсь-сдаюсь», добавил: – Только не бей.
Но Киру это не остановило, и она снова замахала руками, по ходу задавая ему наводящие вопросы с ехидством в голосе:
- Что же ты не хохотал там? Смешно ему, видите ли… Когда я прибежала туда, то слышала только звуки разбиваемой наверху мебели.
- Да, у нас с ним была игра, – Миу становился всё веселее и веселее, – я всё думал, как лучше проучить его, но тут, к сожалению, появилась ты. А я видел у тебя на лице ещё тогда у учителя, как загорелись твои глаза, когда ты получила волшебную силу – хлебом не корми, но дай укротить чудовище, а я же джентльмен, поэтому и не мог лишить тебя такой радости.
- Ха! Три раза! – воскликнула Кира и показала ему язык: – Да-а-а, надо было подождать часик-другой до наступления торжественного момента, когда бы ты, наконец, дал пинка этой твари. Вот только не знаю, – Кира запнулась, смех – штука заразная, передался и ей, – куда бы ты целился, у этих раптусов, честно говоря, не поймёшь, где голова, а где что-то другое…
И тут они оба, уже не сдерживаясь, расхохотались в голос.
- Но всё же спасибо, что нашла меня, – чуть успокоившись, театрально поклонился Миу.
- Всегда «пожалуйста», – в таком же духе подыграла ему она и вдруг вспомнила про кольцо кота, полыхавшее на её пальце, перед тем как она нашла Миу, поэтому, пользуясь случаем, решила, наконец, разузнать кое-что:
- Слушай, а вот я рассказывала тебе про кота, помнишь?
Мальчик утвердительно кивнул в ответ.
- Ты ещё пошутил тогда…
Он было хотел что-то ответить, но она не дала, по глазам прочитав, что он готовит для неё очерёдную шутку.
- Нет, ну правда… это важно, – пытаясь поддержать серьёзный тон разговора, продолжила она: – Скажи, что это за кот. Мне кажется, ты что-то знаешь. Понимаешь, это ведь он помог мне попасть к вам сюда. И потом, представь, он дал мне кольцо, ещё там у нас, которое периодически оживает.
Но Миу не собирался соскакивать с волны веселья:
- Живое кольцо, ха-ха, ты фантазёрка. Знаешь, даже у нас такого не бывает, – при этих словах ему пришлось снова уворачиваться от её острых кулачков. И она, улучив момент, почти добралась до него, но он опять опередил её, перехватив своей жёсткой хваткой её руки, лишив таким образом свободы движений. Наконец, она высвободилась из его цепких объятий и, сделав недовольную моську, демонстративно отвернулась, сильно раздувая щёки, чтобы он видел, как глубоко она обижена.
- Ладно, ладно, – примирительно произнёс мальчик, – покажи кольцо.
Кире не нужно было повторять дважды: она быстро вытянула руки.
- Вот! Но сейчас оно обычное, – начала оправдываться она. – Понимаешь, только кот может его оживлять. – Она на секунду замолчала, замешкавшись, но, поймав снова его скептическую усмешку, тут же нашлась, выпалив ему в лицо: – Знаешь, такое вредное, недоверчивое животное, прям как ты!
Этот её выпад почему-то произвёл на него обратный эффект: улыбка его стала ещё шире, а вид самодовольнее.
- И чего ты снова лыбишься? Что здесь смешного? – пытаясь сохранять серьёзность в голосе, спросила она.
- Да ладно, я знаю, что нравлюсь тебе, – его изумрудные глаза засверкали ярче, – ведь правда, сознайся?
- Вот ещё! – вслух фыркнула Кира, но от его слов ладошки её вспотели, а дыхание стало прерывистым.
«Неужели он прав? Поэтому-то всё так прекрасно и хочется петь, и ноги почти не касаются земли?! Неужели ей и впрямь так нравится этот зеленоглазый мальчишка? И не просто нравится, похоже она влюблена в него! Надо уже, наконец, как ни страшно, хотя бы себе признаться в этом. Но ведь она ни разу в жизни не была влюблена. История с Сашкой во втором классе не считается, это было всё так не серьёзно, оказывается, лёгкое увлечение, а здесь… сейчас… всё по-другому. Она вообще не понимает, что с ней происходит! Головокружение, страх, но вместе с тем какая-то глупая неконтролируемая радость, эйфория. Она представляла, мечтала о чём-то подобном, но не знала, что будет именно так. Да, но ему нельзя выдавать свои чувства, ни в коем случае. А то возгордится, вон уже какой важный вид на себя напустил! Ей нужно дышать глубоко и спокойно, чтобы успокоиться», – подумала Кира, а вслух произнесла: – Много о себе воображаешь, умерь пыл. Просто у нас с тобой общее дело, не забыл?
Она даже не ожидала, но кажется, слова её прозвучали резче, чем она того хотела, потому что лицо его вдруг стало серьёзным и заигрывания прекратились. Они продолжали идти молча, и только их глухие шаги, да звук падающей где-то вдалеке воды разбивали гнетущую тишину, воцарившуюся вдруг. Кира и не заметила, как быстро стемнело. Она пыталась сосредоточиться на окружающем пейзаже и внезапно обнаружила, что они почти дошли до того места, откуда их должен был забрать Зигор-Велес.
Подойдя к плотному кордону ежевичных кустов, отгораживающих город от леса, Миу странно посмотрел на неё и, бросив «подожди меня здесь», быстро скрылся из виду.
«Интересно, не обиделся ли он, не перегнула я палку», – оставшись наедине с собой, начала переживать она. Ей вдруг стало ужасно неуютно здесь одной. Вся эта зелень, которая так забавляла, пока они шли вместе, теперь в ночных сумерках давила, пугала зловещими звуками, мелькающими повсюду тенями. Ей снова стало казаться, как там, на площади, что кто-то наблюдает за ней из тайного укрытия. И она сильно пожалела, что поступила так опрометчиво: не отреагировала быстро, как надо, и позволила ему уйти, оставив её здесь одну.
Она присела на корточки, съёжилась: так показалось ей безопаснее. По крайней мере, внимание не дёргается от звука к звуку, от видения к видению. Эти раптусы – ерунда! Она уже знает, как с ними бороться. А вот нечто неизвестное, невидимое, неощутимое в этих вечерних сумерках, оказывается, гораздо страшнее. Нет ничего ужаснее – быть ночью одной в пустом, покинутом людьми городе. Ах, почему она не задержала его?! Зачем отпустила?! А если он вообще теперь не придёт? Что тогда делать?! Как вернуться домой?
Тревога и беспокойство увеличивались с каждой минутой, а время тянулось и тянулось так медленно, что казалось, секунды зависают в воздухе, не растворяясь, а страх, наоборот, увеличивая обороты, накатывал всё быстрее и быстрее волна за волной. И вот, когда паника почти завладела ею, она увидела на тропинке знакомую гибкую фигуру Миу. О! Как же рада была она его видеть! Он шёл быстро своей пружинистой грациозной походкой, пританцовывая, периодически осторожно оглядываясь назад, как будто ожидая оттуда какую-то опасность.
Когда он подошёл ближе, она встретила его с таким, наверное, перепуганным лицом, что первое, что он спросил, было:
- Что случилось?! Здесь кто-то был? Раптусы? – кидал он вопросы, так искренне беспокоясь за неё, что губы у Киры почему-то предательски задрожали, и она, всхлипнув: «всё нормально», прижалась к его плечу, приговаривая:
- Я думала, ты бросил меня. Почему ты убежал? И где был так долго?
- Мне нужно было проверить кое-что… Я был в доме Мии… но её там нет. Прости… – тихо проговорил он ей в макушку, рукою чуть взъерошив волосы, явно чувствуя свою вину и пытаясь таким образом загладить её.
И она замерла, она молчала, застыла, боясь опять всё испортить, боясь дышать, говорить, задавать вопросы, боясь спугнуть нечто хрупкое, неуловимое, что возникло снова между ними на короткое мгновение. Сейчас она боялась даже дать этому название, да она и не знала, как это можно назвать. Таинство, волшебство, любовь? Какая собственно разница! Когда внутри всё переворачивается с ног на голову, и ты теряешь контроль, но тебе уже всё равно, это сильнее тебя, и хочется, чтобы это состояние продолжалось... и длилось… длилось… вечность…